Заповедь «блаженны миротворцы» вполне понятна лишь в контексте. Все другие заповеди построены на противопоставлении: вам плохо, а будет хорошо. Вы плачете, но обрадуетесь. Вы изгнаны, но вернётесь. А миротворцы – что с ними? Не говорится, что им плохо. Тем не менее, из второй половины ясно, что подразумевается какое-то противопоставление: «Блаженны миротворцы, потому что их называют сукиными детьми, а Бог наречет их Своими детьми».
Если б только называли!
Иван Шилов родился в 1886 году в деревне Тубосская Горка под Вышним Волочком. Был призван на Балтфлот и тут в 1911 году пережил обращение к Богу, стал баптистом или, как тогда говорили, «штундистом» («штунде» — «время», «час», время собрания для чтения Библии). Он ходил в Дом Евангелия, который создал в Петербурге латыш Вильгельм Фетлер (1884, Талсы — 1957, Беркли). В 1914 году женился на баптистке Ольге.
Баптист Алексей Петров вспоминал: «Это был человек не теории, а дела и практики. На военной службе он открыто свидетельствовал о Христе всем своим товарищам матросам, и некоторые из них потом сами обратились к Господу. Смело свидетельствовал своему начальству: генералам, полковникам и прочим. На одном из островов Балтийского моря он организовал небольшую группу верующих».
В 1917 году Шилов был призван, но отказался идти на фронт и попал в тюрьму. Февральская революция стала для него освобождением. Когда Фетлер уехал из России, опасаясь ареста, Шилова избрали пресвитером Дома Евангелия. «Он часто
выступал на диспутах с безбожниками и всегда имел победу.Он обличал власть и безбожников в их неправильных действиях, писал воззвания к Ленину, предлагая ему покаяться и обратиться к Господу», вспоминал его помощник Алексей Петров. Вроде бы даже Ленин написал Шилову письмо, которое было опубликовано в газете «Баптист», но следов письма не находится.
Шилов проповедовал среди матросов Балтийского флота. Теоретически баптисты говорили о лояльности к любой власти. Практически, конечно, ситуация была иной, и об одном из штундистов Петров оставил такую зарисовку:
«Будучи членом общины, брат красноармеец, читая Слово Божие, ясно уразумел и убедился, что верующему – не место в красной армии безбожников. Но он также видел, что всё начальство было настроено против религии и особенно против верующих».
В 1923 году Шилов умудрился побывать в Стокгольме не Всемирном конгрессе баптистов, передал Фетлеру деньги на строительство молитвенного дома в Риге. Вернулся в Россию и в декабре был арестован и сослан на три года в Туруханск. Он тут не поленился съездить к другому ссыльному – хирургу и епископу Луке Войно-Ясенецкому, который вспоминал: беседы «продолжались дня три по несколько часов ежедневно. Шилов просил меня разобрать целый ряд текстов Священного Писания, и, конечно, я разъяснил их в православном духе. Но странным образом … Шилов счел меня убежденным в правоте баптизма». Вот это чудо миротворчества!
В 1926 году Шилов вернулся в Петербург, но уже в ноябре начался новый виток. Власть стала добиваться от руководства баптистов резолюции, обязывающей всех верующих не уклоняться от военной службы. Баптисты отвечали, что это каждый решает сам. Власть начала давить – то есть, сажать. Алексей Петров, помогавший Шилову с 1921 года, вспоминал, как после первого обыска 30 ноября 1926 позвонил Шилову и просил:
– Всё ли благополучно?
– Да, всё благополучно, но только у меня сейчас были гости из ГПУ, сделали обыск.
Сперва Шилова и Петрова посадили на два месяца, добиваясь, чтобы на съезде весной 1927 года они проголосовали за обязательность военной службы. Петров вспоминал: «Брат Шилов днём ходил на работу во двор, где гуляют заключённые. Работа эта была бесплатной, но за это он имел привилегию личного свидания. Привилегия заключалась в том, что сетки на окне были спущены, а потому заключённые могли видеть своих посетителей лучше и даже могли подать руку».
Выпустили обоих к съезду. Они проголосовали против службы в армии. Их арестовали 7 июля 1927 года и отправили на 3 года на Соловки.
На пересыльном пункте в Кеми начальство разъярилось из-за того, что осужденные нестройно кричали «здра». Приказали всем бегать кругом по двору. Петров вспоминал:
«Нас гоняли по двору долго. Я обессилел и еле волочил ноги, а престарелые и слабосильные прямо падали под ноги другим. Надзиратели их поднимали пинками и принуждали снова бежать. На глазах у многих видны были слёзы, слышны глубокие вздохи и проклятья. Мой дорогой брат Шилов совсем изнемогал. Он бежал рядом со мною. Другие братья были помоложе, и для них эта пытка была легче, чем для нас. Одна надежда и упование – на Бога, к Которому было направлено всё наше стремление. Начальство ядовито посмеивалось, наслаждаясь картиной своих сатанинских выдумок. Я так возмутился, что хотел выбежать из строя и отказаться от всякого повиновения, но благоразумие восторжествовало во мне, и я воздержался. Все мы были беспомощны и жалки. Бедные рабы, жертвы безумных политических экспериментов».
Саму ссылку он выдержал.
«Здоровье его было слабым, но Господь сохранил его, и он благополучно отбыл своё трехлетнее заключение. Я вместе с ним провёл почти всё время своего заключения на Мяг-острове. Вместе мы ходили с топорами и пилами в лес на работу. Вместе терпели все обиды и лишения. После окончания Соловецкой каторги его приговорили к трем годам ссылки в Северный край. Его семейство находилось в вопиющей нужде, но он был бодрым и никогда не падал духом. Он верил в светлое будущее России и говорил, что эта тьма будет рассеяна, и восторжествует Свет Христа и Его Евангелия. Ссылка нас разъединила: меня направили в Архангельский округ, а его — в Вологодский».
Шилов отбыл ссылку в Сыктывкаре, возвращаться в Петербург ему запретили. Он поселился в Вышнем Волочке на 4 Пролетарской улице в доме 41, работал фельдшером на хлебобулочном комбинате.
Сам Петров смог совершить побег за границу и добрался до Америки, где умер в 1961 году. Шилова арестовали в последний раз 27 февраля 1935 года, дали пять лет каторги – такой же приговор вынесли его жене. В 1936 на три года отправили в концлагерь их старшую дочь (в списках репрессированных они не обнаруживаются). В концлагере под Карагандой Шилов создал общину верующих, даже нескольких человек крестил. Умер он в 1942 году на лесоповале в Сибири.
В чекистской тюрьме на Шпалерной баптисты пели:
«О, нет, никто во всей вселенной
Свободы верных не лишит,
Пусть плоть боится цепи тленной
И пусть тюрьма её страшит.
Но мысли, тьмой порабощенной,
Сам Бог любви свободу дал,
И цепи ей, освобожденной,
Доныне мир не отковал!»
