Прислали мне вопрос. Вот Андрей Десницкий жалуется, как тяжело в эмиграции, и, будучи христианином, признанным библеистом, спрашивает себя, не называется ли смирением смирение перед этой тяжестью. Ответить там я не могу, но вопрос ведь шире. Три года, видимо, какая-то значимая психосоматическая дата. У меня ощущение огромной усталости, и не только у меня. Чувствую себя совершенно разбитым, как говорит Царь-колокол.
Для себя я бы на первое место поставил не крушение надежд — мои надежды испарились давным-давно, потому что Десницкий делал карьеру, преуспевал в соответствующей среде, а я был и остаюсь маргинал. Так что на все эмигрантские причитания отвечу злобно: «Добро пожаловать в клуб!» Другое дело, что раньше я был маргинал по отношению к «среде», а в 2022 году вся эта «среда» релоцировалась. Среда эта была для меня «своя» — другое дело, что я для нее своим не был. Но то, что осталось, я вообще не могу рассматривать всерьез. Выходишь на улицу или в интернет как в безвоздушное пространство. Делать вид, что все нормально, я решительно не желаю — это была бы ложь самому себе. Ничего нормального.
На первом месте для меня другое — ложь. Тут наложились друг на друга две войны. Я морально отвечаю и за действия русских, и за действия еврейских. Совпадение двух войн создало умопомрачительный эффект. Россию клемят ровно за то, за что хвалят Израиль. Украинцы сравнивают себя с Израилем, но Украина совершенно в другой пропорции — она для России сектор Газа. На это накладывается ложь Свободного мира, который чувствует, что дела идут не так, как хотелось бы, но что делать — не понимает. И это непонимание связано с совестью, точнее с тем, что страх за себя блокирует нравственные механизмы и механизмы социальной коммуникации.
Мне кажется, это более важные проблемы, чем то, что мои книги не раскупаются, видео не смотрятся и т.п.
И вот тут в действие вступает решающий фактор — вера. Смирение для меня — это не смирение с тем, что дела идут вкривь и вкось. Ну уж нет! Смирение это надежда на то, что Бог может то, чего не могу я. И тут я целиком на стороне Ганди, а не Толстого — молитва. Молитва, когда всё хорошо и на мази, дело нехитрое. А вот сейчас — очень хитрое. И очень важное.
Для меня эмиграция была большим ударом. Во-первых, уехали многие друзья. Уехали и исчезли с горизонта. Это еще в лучшем случае, а в худшем стали упрекать меня, что я недостаточно симпатизирую Украине и Израилю, не желаю уничтожения России и Газы. Да, я не желаю. Эмигрантам я очень сочувствую — я-то как историк знал, что им будет плохо. Потому что было плохо и эмигрантам 1920-х годов, и эмигрантам 1970-х годов. Они все хорохорились и гоношились, но хорошо бывает лишь у детей эмигрантов, и то не обязательно.
Я не уверен, что дальше будет лучше и легче. Вполне возможно, что будет глобальное обеднение.Совершенно не исключено, что глобальное потепление, которое уже в прошедшем году поразило ученых стремительностью, которая ими не ожидалась, вообще уничтожит людей на планете. Ну, умрут все не прямо от жары, а от сердечно-сосудистых и прочего подобного. Ну и что? Древние греки умерли, чем современные лучше? И тут я каждый день читаю на правильном американском языке предложения — вооружить атомными бомбами Южную Кореню, вторгнуться в Иран и т.п. Абсолютно ополоумели все эти либертариане-интеллектуалы. Будут корчиться на горячем асфальте без капли и сухими губами шептать про отпор терроризму.
Смиренно увещеваю: не убивайте и, главное, не призывайте убивать! Не просите убивать для защиты, для денацификации, для стабилизации, для безопасности и прочая ахинея. Наши возможности влиять на мир очень ограничены — в основном, это возможность говорить. Человек есть слово. И пусть это будет слово «не убей», не воюй. Лучше умереть, чем призывать солдат меня защитить, хоть от Путина, хоть от ч..рта лысого. Ну, это я к христианам или к гуманистам обращаюсь... Впрочем, они и без меня это знают... Тогда к остальным! Да пусть меня завоюют хоть марсиане, хотя китайцы... Пусть мне глотку перережут... Буду булькать «не воюй», буду… Не воююй, не подвирай, делай, к чему призван, не халтурь…
Да, все очень плохо и подло и будет еще хуже, куда хуже, чем описывает Десницкий. Он описывает свое отчаянное положение, а я переживаю за всю планету как за свою территорию. Смириться с тем, что мир не идеален? Мир не идеален, слава Богу, но я-то не мир! Смириться со своим несовершенством, со своими грехами? Ну уж нет! Не дождетесь!!!
Смириться с несовершенством, несправедливостью, лживостью мира по отношению ко мне и вообще означает предать себя.
Смириться со своим несовершенством означает предать Бога.
Предать, эмигрировать от Бога в уныние, а уныние похоже на смирение как сахар на соль — ну, белый порошок и белый порошок — но вкус-то разный.
Уныние разочаровано в Боге и в мире, а смирение разочаровано в себе. Я в себе еще недостаточно разочаровался — или, точнее, я пока больше разочарован в человечестве, чем в себе. Дальше разочаровываться в человечестве мне некуда. По самые помидоры. А в себе разочаровываться очень есть куда. Вот когда разочарование в себе превысит разочарование в мире, тогда и начнется настоящая жизнь. А пока это так, пристрелка... Не кукситься невозможно, это физиология, но вечно кукситься и не физиологично, и не теологично. Берите пример с Иова — он куксился на протяжении 40 страниц текста. А теперь посчитаем свои причитания — а? Сорок тысяч страниц! Библия нервно курит в сторонке, она кажется худышкой на фоне наших стонов.
Конечно, на все это накладывается старость. В 70-е было хуже, а мы целовались, веселились, рожали, писали, аж дымились от энергетики. Потому что молодые! А теперь мы старые — и Десницкий, увы, тоже уже не первой молодости — а молодых-то тю-тю... Не то, что в наше время, демографическая пирамида перевернуться изволила. Не на ком паразитироваться, не у кого подзарядиться энергетикой.
Тем не менее, старость старостью, но не все же старики — старикашки! Я не хочу быть старикашкой, я не хочу быть старцем, а просто хочу быть нормальным человеком, который не изводит окружающих, а по возможности даже поддерживает, чем может. Чего и вам желаю! Может, этот новый год — последний для меня (и это еще не самый худший вариант), но я-то не последний! Я — первый. И смиряться я должен с тем, что я должен быть первым в том, в чем я призван быть первым. А в чем не призван — пусть другие будут первыми. И это и будет смирение с покаянием. Меньше грузить других своими проблемами и больше грузить других правдой и миром — вот оно, смирение! Заметьте, я не говорю о вере, надежде и любви — это вне конкурса.
Читая некрологи Картеру, узнал, что он более всех помиловал американцев, в десять раз больше любого другого, потому что он помиловал 200 тысяч человек, отказавшихся идти на войну во Вьетнаме.
Сейчас я читаю довольно много статей о необходимости победить Россию, сделать ее навсегда такой нищей, чтобы она не могла воевать. Статьи американцев, украинских и русских релокантов, в основном работающих в разных американских организациях. Одна общая черта у них есть: никто, даже самые горячие, не предлагает послать американских солдат в Украину. Никто! Кстати, и украинцы в Украине об этом не просят. Значит, все, даже самые осатаневшие, понимают, что кошмар кошмаром, но речь не идет об угрозе всему миру или хотя бы Западной Европе. Просят денег и оружия, не солдат. Может, и попросили бы, но все авторы — люди подневольные. Может, где-то другие авторы просят солдат, но мне такие тексты не попадались. Но, конечно, и те, кто про посылку солдат помалкивает, и те, кто не помалкивают, сами-то на фронт не пойдут... Ну и ладушки!
У израильского гида Олега Усенко (он вроде бы священник РПЦ МП, подписывал письмо с протестом против вторжения России в Украину, но, кажется, не состоит ни в какой юрисдикции, хотя вроде литургисает, но так, анархически; против вторжения Израиля в Ливан и Сирию не протестовал, не мы такие, жизнь такая) наконец-то натолкнулся на доклад о том, как палестинцы 7 октября совершали сексуальные преступления. Не его доклад, на английском. Две какие-то дамы получили гранты и написали. Читать до конца сил не было, логика там такая: на месте дискотеки нашли упаковку презервативов — значит, нападавшие готовились насиловать. Что вообще-то презервативы надевают не насильники, а как раз воспитанные люди, что презервативы на дискотеке — прежде всего, надо предположить, принесли как раз участники дискотеки — в голову не приходит. Никаких имен нет, но это оправдывается тем, что женщины, видимо, стесняются. Так если стесняются, если не Пелико, тогда и молчите. Ну, конечно, какое там «молчите»... Осатанели... Про суд и поминать невозможно, какой уж там суд... Про то, что если было насилие, судите насильника, а не зачищайте два миллиона человек... Осатанели и обнаглели от страха, безнаказанности и понимания того, что либо меня ведут к прокурору, либо я истреблю пару миллионов протоплазмы, чтобы и жаловаться было некому...
Ну, наше дело телячье — ждать, когда тебя посадят или убьют либо те, либо эти. Все умрём, но одни умрут, убивая или призывая убивать, а другие — нормально...
Пытался найти хотя бы одно отличие военной пропаганды Израиля и Украинеы от военной пропаганды России — не смог... Что и понятно, кадры-то все из одного источника, из России Романовых. Натаньяху — перестроившийся Пуришкевич, Путин — не очень-то и перестроившийся Николай Романов, умудренный опытом, этот не даст себя свергнуть.