Нгуен Зы

ПРОСТРАННЫЕ ЗАПИСКИ О НЕПОНЯТНОМ

К оглавлению

Нгуен Зы

Пространные записи рассказов

об удивительном

Старинная вьетнамская проза

Перевод с вьетнамского М. Ткачева

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛИТЕРАТУРЫ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

ХАНОЙ — 1983

Текст печатается по изданию:

НГУЕН ЗЫ

Пространные записи рассказов об удивительном М., « Художественная литература », 1974.

ОБЛОЖКА И ИЛЛЮСТРАЦИИ

ДАНГ ТХИ КХЮЭ

Рассказ о дереве гао

Чинь Чунг Нго, пригожий собой юноша, родился в земле Северной реки (Бак-ха). Семья его была очень богата, и взял он себе обычай подряжать большую ладью и спус- каться на ней к югу со всяким

товаром. В плаваньях своих причаливал всегда у моста, именуемого Ивовый родник, а оттуда уже направлялся на торжище Южного благоден- ствия. И всякий раз он встречал на дороге краси- вую и милую девицу. Обычно она выходила из Восточной деревни, и с нею вместе была служанка. Разглядел он ее тайком и видит: красавица пре- лести несравненной. Но, не зная, кого бы здесь, на чужбине, расспросить о ней, он все сокрушался да печалился втайне.

Однажды Чунг Нго снова встретил девушку и совсе было приискал слова, чтоб познакомиться

с нею, а возможно, склонить и к свиданью, но девица, подобрав подол, прибавила шагу и сказала служанке:

— Помню, перепила я как-то весеннего вина и долго лежала без памяти. С той поры уж, пожалуй, полгода не гуляла я у моста, что зовется Ивовым родником. Не знаю, красиво ли там по-прежнему ? Надо бы нынче ночью сходить поглядеть на при- вычные эти места, — а ну как развею тайную грусть. Пойдешь ли и ты со мною ?

Служанка отвечала согласием.

Чунг Нго, подслушав их разговор, возликовал. Пришел он под вечер к мосту и затаился, набрав- шись терпения. Ждет он : поздняя ночь, вокруг ни души, вдруг видит — и впрямь подходит девица, а за нею служанка с двухструнным хо камом: Остановясь у самого моста, вздохнула девица и сказала:

— Горы и воды —все те же, ничто не измени- лось, только люди иные, чем прежде. О, как из- быть мне тоску и печаль ?!

Присела она, опершись на перила, взяла хо кам и заиграла на струнах сперва напевы Южного дворца, затем — печальные Песни осени. Но потом

отложила хо кам, поднялась и снова вздохнула:

— Думала я пением струн рассеять печаль. Увы, звук песен высок и чист, а смысл — далек и темен. Нет, видно, не суждено мне встретить сер дечного друга, чтоб понял мою душу. Лучше уж

воротиться скорее домой.

Тут Чунг Нго подошел, поклонился ей и сказал :

— Я и есть тот сердечный друг, которого ты ждешь.

Девушка всполошилась и воскликнула :

— Ах, и давно вы здесь ? Не скрою, ваш облик запечатлелся в моем сердце, и всякий раз я о вас вспоминаю. Но встречи в пути мимолетны, не ус- пеешь и допеть песню. То ли дело эта безлюдная

ночь : гуляй — сколько хочешь, иди — куда взду- мается. Вот уж не думала, что вы еще прежде меня окажетесь здесь, у моста. Не будь на то воля неба, не посчастливилось бы нам встретиться ! Да только рядом с бесцельным жемчугом и нефритом кажусь я себе грязной и жалкой.

Спросил он ее об имени и доме. Она отвечала нахмурясь:

— Родом я. из семьи Ни, а зовут меня Кхань. Довожусь я внучкой почтенному Хою, чьи добро детели и благодеянья ведомы всей деревне. Отец мой и мать умерли рано, и я осталась совсем одна. А недавно, покинутая мужем, принуждена была перебраться за деревенскую изгородь. Ах, ведь вся наша жизнь—вереница мечтаний и снов ! Пределы и сроки ее определяет небо. Так будем же сами искать радости и утехи. Кто хочет ран ней смерти, кто пожелает уйти к Желтому источ нику ? Не лучше ль предаться счастью взаимной любви! Но это невозможно, да и не в нашей власти.

Тотчас спустились они в ладью. И девица ска зала Чунг Нго :

— Вот я таю и тлею, и смерть моя недалека. Долгие дни и месяцы, покинутая, обретаюсь одна я, и некому обо мне позаботиться. Уповаю, о со вершенный душою и телом, — дух твоей мужест венности повеет в темницу и ж а р твой согреет увядший росток, с багряных соцветий осыплются краски и — хоть тайком — прольется обжигающий свет весны. Мне тогда не на что будет сетовать в жизни.

Без промедления они предались любви, и нас лажденье их было полным. Девица, желая запе чатлеть свое счастье, сложила два таких стихо творения :

Глухое безлюдье нас вместе свело, весенняя страсть опьянила,

Смущенье и робость на смену пришли отваге любовного пыла.

Отросток бамбука — нефритовый перст ласкает узоры браслета.

Тесемки развязаны, обувь снята, и ноги роса увлажнила.

Но сон над подушкой вспорхнет мотыльком, смятеньем сменяется радость,

Болотная курочка поздней весной тревожно кричит и уныло.

Не время еще нам уснуть навсегда, но вместе почить мы желаем,

Чтоб не расставаться во веки веков, пусть ложем нам будет могила.

Останется в сердце прекрасная ночь, ее не забудем услад,

Шестнадцатиструнный в руках моих чань, звенит его сладостный лад.

Высокой прически склонился пучок, нефритовой блещет заколкой,

И шелковым поясом стянутый стан изогнут, как спины цикад.

С ветвей дыонг ле опадают цветы, но дерево полнится соком,

И дерево маи готово цвести, теряя свой белый наряд.

Пусть пару достойную соединит священными узами феникс,

Пусть ветер рассветный ей радость несет, пусть лунные ночи пьянят.

Чунг Нго, как всякий купец и корабельщик, был несилен в письменах и словесных тонкостях, так что девице пришлось объяснить ему смысл стихов. Тут Чунг Нго восхитился:

— Дар твой слагать стихи ничем не уступит дарованью И Ань, известной с давних времен.

Она же, смеясь, отвечала :

— Люди, родясь на свет, жаждут лишь утех и богатства. Экая важность — стихи ! Все преходя ще, всему конец под могильным холмом. Бывали и прежде женщины искусные в стихосложенье, вроде Бань Цзи или Цай Янь, но где они нынче ? Что все тени былого рядом с единым мгновением счастья ! Упьемся же радостью, чтобы не укорять

себя после за бесплодно растраченную весну.

Лишь перед самым рассветом распрощалась она и ушла.

И так повелось из ночи в ночь.

Прошло более месяца, пока один из товарищей Чунг Нго по торговому делу, прознав обо всем, не сказал:

— Вы ведь в здешних краях чужестранец, не лучше ль блюсти себя и сторониться всего неве домого и неясного ? Стоит ли без оглядки заво дить любовные шашни с неизвестною вам деви цей, хоть лик ее и подобен цветку, а брови — листам ивы ? Что знаете вы о ней и ее наме реньях? Думаю, если она не причудница из убранных шелком покоев, то уж, верно, из тех, что угождают желаниям на галереях, украшен

ных пестрой парчой. Судите сами: после таких

упущений где уж вам что-нибудь скрыть ? Затеет ся дело — над вами простерты карающие законы, а рядом ни родичей, ни домочадцев, готовых прийти на выручку. Как быть тогда ? Вот вы не нароком спутались с этой девицей, отчего же вам не узнать, откуда она, кто такая, а там — или бросить ее, как некогда Чан-ли бросил Лю-

чжи, или уж взять на себя бремя, как было у Ли Цзина с Хун-Фу ? Но только пусть все будет взвешено, продумано и надежно.

Чунг Нго, сочтя товарища правым, похвалил его и при первой же встрече сказал девице:

— Я — чужеземец и вдруг нежданно-негаданно обрел здесь счастливый союз и любовь. Но дом твой, красавица, мне неведом и неизвестна семья. Вот мое сердце и наполняет тревога.

Она отвечала:

— Дом-то мой здесь, неподалеку. Но думала я, свидания наши — дело тайное. Ведь красота моя и без того уже стала жертвою пересудов и злобы, а ныне — сколько ушей да глаз следило б

за нами! Не зря говорится: заденешь утку— страшись ее селезня, подпалишь огнем орхидею — увянет лилия. Я и решила, зачем дорогому су

пругу лишние огорченья и хлопоты.

Однако Чунг Нго стоял на своем. Засмеялась она и уступила: - Я ведь стыдилась убогости и тесноты моего

дома, думала их скрыть. Но коли так, будь по- вашему. Позвольте лишь указать вам путь.

Этой же ночью, во время третьей стражи, когда небеса были черными, а ночь непроглядной, на правились они в Восточную деревню. Шли они долго и наконец вышли к какому-то месту, об

несенному бамбуковой изгородью, прорезавшей редкие купы засохшего тростника. Посередине стояла соломенная хижина, низкая, скособочен ная, темная; стены ее и крышу оплели побеги вьюнка.

— Вот и дом мой, — сказала, указывая на хи- жину, девица. — Прошу, отворяйте дверь, вхо дите, присядьте, пока я схожу за огнем.

Чунг Нго, нагнувшись, ступил под низкую соло менную крышу и присел на пороге. Время от времени ветер доносил до него тяжкое зловоние. Изумленный, не понимал он, откуда источается запах. Но тут затеплился в дому огонек светиль ника. Заглянул он внутрь и видит : по левую руку стоит небольшая плетеная лежанка, на ней — красный лакированный ларь под красным покры валом, а по нему серебром начертано: « Гроб с

телом Ни Кхань » ; справа — глиняный истукан : девица с двухструнным хо камом в руке.

Разглядел все это Чунг Нго и похолодел от страха, волосы у него встали дыбом, и он опро метью кинулся прочь. Но едва выбежал он из дома, девица тотчас заступила ему дорогу и за голосила :

— Нет-нет ! Ты ведь пришел издалека, так за чем торопиться? Да и в стихах я назначила нам встречу после смерти. Так не лучше ли тотчас по следовать друг за другом и поскорее исполнить, обет, успокоясь в общей могиле ? Каково мне л е

жать одинокой, покинутой всеми ! Почему я долж на тебя отпустить ?

Бросилась она на Чунг Нго и ухватила его за полу. Благо, платье-то было ветхое, и он, рванув напрочь полу, бежал.

Примчался он к мосту, запыхавшись,—ни дух перевести, ни слова промолвить.

На другое утро пошел он в Восточную деревню; расспросил тамошних жителей и узнал, что у ста рого Хоя и вправду была внучка по имени Ни Кхань, но двадцати лет от роду умерла — тому уже с полгода. Тело ее лежит в гробу, а гроб — в хижине за околицей.

Вскоре свалил Чунг Нго странный недуг. А Ни Кхань все прохаживалась неподалеку, то остано вится на берегу и зовет его голосом, невыносимым для слуха, то подберется к ладье и шепчет в рас крытое оконце. Чунг Нго всякий раз отвечал ей и

порывался идти за нею, но товарищи связывали его толстыми веревками. А Чунг Нго бранился и поносил и х :

— Эй вы, мужланы ! У жены Нашей лучезар ный дворец, там всюду пахучие цветы и благово ния. Вышло Нам время уйти к ней ! Жалкая эта жизнь — лишь красный прах, не боле! Как вы посмели связать Нас и удерживать силой!

Однажды ночью всех в ладье сморил крепкий сон. Утром проснулись — Чунг Нго простыл и след. Бросились они тотчас в Восточную деревню и нашли его: лежит бездыханный, обняв руками гроб. Там его и схоронили,

С той поры всякий раз, лишь выдастся ночь по темнее, люди видели их обоих: идут, взявшись за руки, когда плача, а когда и смеясь. И застав ляли они поклоняться им и возжигать курения ; а придись им что не по вкусу, насылали несчастья и беды.

Стало людям невмоготу терпеть злодеяния и бесчинства, разрыли они могилу Чунг Нго, раз били его гроб и вместе с останками девицы бро сили в реку, чтобы течение унесло их прочь.

Поблизости, на берегу, стояла пагода, а рядом с нею росло древнее дерево гао, шла молва, будто ему более ста лет. Души Чунг Нго и Ни Кхань вселились в дерево гао и стали оборотнями. С

2 — 1092 17

тех пор, если кто покушался на ветви его или листья, у тех ломались ножи и тупились топоры. Отрубить ли, отрезать малую часть его не было никакой возможности.

В год, когда в месяцеслове сошлись знаки Коня и Металла, и под девизом Распростертого вели кодушия царствовал дом Чан, некий даосский пра ведник решил заночевать в этой пагоде.

Когда опустела река, луну затянуло туманом и повсюду была тишина, праведник вдруг увидал двоих — юношу и девицу. Раздетые донага, они смеялись и предавались забавам, а потом подо шли, громко стукнули в дверь и давай окликать — нет ли кого в пагоде. Праведник принял их пона

чалу за похотливых любовников, развлекающих ся в лунную ночь, вознегодовал на такую распу щенность, замкнул дверь, улегся и не отозвался ни словом.

На другой день он рассказал обо всем увиден ном одному деревенскому старику, сетуя на по вреждение нравов. Старик отвечал:

— Вам ли, почтенный, не знать : это оборотни, нечистая: сила: Вот уж который год обитают они в дереве гао. И все мы мечтаем изгнать их прочь.

Задумался праведник и молвил:

— Исконное дело мое и мой долг — помогать людям, выручать их из беды. Того, что увидел я

своими глазами, достаточно, чтобы помочь здеш нему люду. Тут не дать ход чудотворной силе — все равно что бросить погибающего без помощи и попечения.

Праведник тотчас собрал всю деревню, и люди поставили жертвенный алтарь. Затем начертал он три магических знака; первый приколотил к стволу дерева гао, другой опустил в воду, а третий сжег под открытым небом. И, завершив все это, воскликнул:

— Слишком давно похотливые бесы творят свои козни ! О всеблагие духи, искореняйте, гони те прочь нечистую силу ! Заклинаю вас неотлож ным заклятьем — торопитесь исполнить приказ !

Вскоре нагрянули тучи, налетел неистовый вихрь и сделалась тьма. Люди, стоявшие рядом, не различали один другого. А на реке поднялись волны, бурлили, ревели, оглашая небо и сотрясая землю.

Спустя какое-то время ветер утих, просветлели тучи, и все увидели: дерево вырвано из земли с корнем, ветви его обломаны и содрана кора, — так обдирают стебли джута. Потом слышны стали в вышине удары бичей, горестный вопль и плач. Подняли люди головы и видят: шесть или семь сотен воинов с буйволиными головами волокут

двоих—мужчину и женщину с колодками на шее.

Деревенские жители, исполненные благодар ности, собрали даосу много денег и всякого добра. Но он взмахнул полами одежды и удалился в го ры, не взяв даже самой малости.

***

Нравоучение. Увы ! Хотя люди в земном мире избавлены — и давно—от такой напасти, как обо ротни и бесы, но разврат и невежество и нынче легко углядеть повсюду.

Чунг Нго, как всякий купец и корабельщик, разум имел непросвещенный, — его и корить не за что. Но праведник, искоренивший нечисть, взыскан был великою благодатью ; а стало быть, и в позднейшие времена мыслитель справедли вый и беспристрастный должен о нем знать.

Пусть рассказ загадочен и туманен, это еще не повод считать его ложным ; и не следует, ратуя противу суеверий и вымысла, отвергать завлека тельность повествования и его смысл, вдруг от крывающийся в том, что совершенный человек предан другим людям.

Рассказ о земном воплощении Разливателя чая

Некто из рода Зыонг по имени Так родился в округе Тхыонг-тин (Извечная вера), что в земле Южных гор — Шоннаме. Государь Хюэ Тонг из дома Ли поставил его надзирать за судами в Туйен-

куанге — краю Возвещенного света. С великой проницательностью изобличал он тайных злодеев и очернителей, разбирая все тяжбы беспристра стно и по закону. Вот люди за милосердие и чест ность и прозвали его Дык конгом — Вершителем справедливости.

Пятидесяти лет от роду, не имея сына и наслед ника, он вдруг тяжело занемог и умер ; но дол гое время спустя ожил и рассказал вот что:

— Пришли Мы к высоким черным стенам с железными перегородками и решили было войти

внутрь, как Нам заступил путь служилый чело век. Держась правой руки, повел он Нас мимо множества красных дверей с алыми таблицами. Приподняв длинные полы, вошли Мы в одну из них и увидали со всех сторон просторные поме щенья, где всюду стояли в ожидании люди — не менее ста человек. Посредине, у стола, какие ладят под алтари, сидели друг против друга двое мужей в багряных одеждах. Подозвав взглядом служилого человека, велели они ему подать крас ную книгу семьи Зыонг, перелистали ее, пере глянулись и молвили: « Поистине, нет ему рав ного среди живых ; скольким людям он спас жизнь ! Жаль, был недолог определенный ему век и некому будет продолжить его род. Но уж если такому мужу не воздать по заслугам, как поощ рять прочих ? О нем мы должны доложить само му Вседержителю ». А пока пригласили Нас не много передохнуть в покоях восточной галереи. Прошло почти полдня, пока они снова прислали за Нами и, едва Мы приблизились, молвили: « Вы прославились добротой и честностью. Вседер житель вас хвалит, жалует вам доброго сына и

продлевает вам жизнь еще на два срока по дни жине лет каждый. Возвращайтесь скорей восвоя си и порадейте на стезе добродетели, чтобы дос тоинства ваши перешли к потомкам. И уж не говорите впредь, будто мы на небесах толком не знаем о ваших земных делах ». Потом велели они служилому человеку проводить Нас. Выйдя за дверь, Мы спросили его: « Что это за палаты ? Кто здесь начальник и какие вершатся дела ? » — « Палата сия, — отвечал он, — одна из двадца ти четырех палат Небесной столицы ; здесь судят

умерших. Тем, чьи имена в красных книгах, иногда посчастливится, они оживают и возвраща ются на землю; но тем, кто в черных книгах, надеяться не на что. Если б вы издавна и по сию пору не творили от сердца добро, мудрено б вам было спастись ». Распрощались Мы с ним и словно проснулись от сна.

Тут супруга Дык конга открыла ему, что ми нувшей ночью, к концу первой стражи, в чрево ее внедрилась упавшая с неба малая звезда и сотрясла все ее естество. С той ночи она понесла и по истечении года родила сына. Нарекли его

именем Тхиен Тить — Небесное знамение. Тхиен Тить очень любил чай и сравнивал самого себя с Лу Туном и Лу Юем, известными в древности чаевщиками. Был Тхиен Тить ко всему одарен великим умом и талантом, постигал книжную премудрость, и не найти было сочинения — древ него или нынешнего — ему неизвестного.

Дык конг, глядя на него, радовался и говорил:

— О да, теперь есть кому продолжить Наш род !

Ревностно старался он преподать сыну учение о справедливости и добре. Но двадцать четыре года прошли, и Дык конг, ничем до того не болея, умер. Тхиен, скорбя об отце, чтил его память в точности, как положено; и люди — близкие и чужие, — глядя на него, умилялись.

А когда закончились поминанья, он вернулся к учению, усердствовал с самого утра и не отлы нивал от трудов. Семья их тем временем оскудела, и денег на прожитье не хватало вовсе. Стал Тхиен искать дома, где были дочки на выданье, и про ситься в зятья, но никто не желал с ним род ниться. Соседи и прежние знакомые, видя такую бедность, обходили его стороной.

— Отец мой, — посетовал Тхиен, — спас жизнь тысячам людей. А ныне никто не хочет помочь его единственному сыну. Какой же тогда смысл творить добро ?!

Не успел он умолкнуть — видит: стоит перед ним незнакомец в изысканных одеждах и шляпе. Гость назвался Советником из семьи Тхать, сло жил на груди руки, поклонился и сказал:

— Некогда был я премногим обязан сиятельному Зыонгу, не знаю уж, чем его и отблагодарить. Есть у меня дочь по имени Хан Ань, примите,

прошу, ее в свой дом и к себе на ложе. Уверуйте наконец в себя, и пускай бедность не лишает

вас твердости духа.

Сказал и тотчас куда-то исчез. Тхиен изумился необычайно и записал его слова — для памяти.

Вскоре узнал он: в уезде Чудотворных хож дений — Тиен-зу объявился просвещенный мудрец из рода Чан, собравший уже сотни учеников. Уложил Тхиен свои книги, тушечницу и кисти и отправился учиться. Жилье для себя снял он в деревне Голубого единорога. Был там богатый дом, принадлежавший семье Хоанг. Глава семьи,

заметив просветленный лик Тхиена, узнал о кни жной его учености и о намеренье приискать жену, чтобы, как говорится, воссесть на восточном ложе.

И тогда он сказал жене:

— Семья наша вот уж которое поколение пре успевает в торговле и изрядно разбогатела. Добра и денег у нас вдоволь, нет лишь хорошего зятя. А у соседей как раз поселился школяр из семьи Зыонг по имени Тхиен Тить, личность, думаю я, знаменитая и достойная. Глянешь на него — и поймешь: из молодца выйдет толк. Дочь наша уже вошла в лета, пора ей и замуж, а лучшего

жениха не сыскать !

Жена с ним согласилась. Приняли они Тхиена в свой дом зятем и, не постояв за деньгами, созвали на свадьбу великое множество гостей.

Тхиен был доволен и счастлив. Но временами, сидя в одиночестве, погружался он в тягостные раздумья, листая свои книги. Жена заметила это и приступила к нему с расспросами.

Он отвечал ей:

— Когда-то явился мне дух и предсказал, что возьму я в жены девушку Хан Ань из семьи

Тхать. Само собою, я счастлив, став зятем в бога том и уважаемом доме. Но если пророчество духа, вышло ложным, значит, не стоит ждать и обе щанных им успехов. Оттого-то я и печалюсь.

Жена, услыхав его, залилась слезами и сказала :

— Это был мой отец. В детстве меня звали Хан Ань, а отец мой — Манг из семьи Тхать, прави тель в Туйен-куанге.

Высшие сановники очернили отца безвинно. Всю нашу семью схватили и бросили в темницу, там мои родители умерли, и я осталась одна. По малолетству в ту пору я мало что понимала, но помнится, будто некий Зыонг Дык конг, сжалясь над моей невиновностью, пререкался и спорил с другими чинами, пока наконец не добился своего, не вызволил меня из темницы. Беспомощной и слабой, мне тогда повезло: добрые люди удоче рили меня. Вот уже десять лет живу я в их доме, но по рожденью я—дочь Советника из семьи Тхать.

Теперь уж Тхиен, изумленный, воскликнул :

— А я-то ведь сын Дык конга ! Выходит, су пружество наше было предрешено еще в прежних существованьях. Кто же посмеет теперь утвер ждать, будто бы письмена на красных страницах— одна лишь игра красок да вздорный вымысел ? !

Итак, он убедился : узы, соединившие их, чуде сны. И оттого супружеская любовь стала еще

сильней. Тхиен, обретя надежный приют и не отвлекаясь боле заботами о пропитании, все свои помыслы и труды устремил к изученью словес- ности.

Он дважды отличился на испытаниях. Сперва ему дан был чин Доверенного письмовода, а потом он вознесся и до Законоблюстителя. По истечении двадцати лет Тхиен стал важным вельможей. Был он предан государю, нелицеприятен, непод купен и оттого взыскан доверием при двух цар ствованиях, умея почитанье усопшего владыки обернуть уважением к живому, сидящему на троне.

Бедняком, в молодые годы, претерпев от люд ского высокомерия и корысти, старался он всем воздать за прошлое: кому благодарностью — пусть с неприметную шелковинку, а кому и ненавистью — хоть на волосок. Такова была един ственная его слабость.

Однажды воздвиг он высокий алтарь, чтобы помолиться святым духам в мире и тишине. Он самолично встретил сотни даосских монахов в высоких шапках и широких одеждах, и стали они творить молитвы и возлагать дары, как вдруг следом за ними, ковыляя и покачиваясь, в рваном платье и развалившихся туфлях, притащился один монах. Страж у ворот не впустил даоса. Но тот стоял на своем и спорил, поэтому привратник

отправился к хозяину с докладом. А Тхиен раз разился бранью и велел гнать монаха прочь. Даос побрел восвояси, горестно сетуя:

— Горе мне ! Нашел старинного друга, а друг неприветлив и груб. Что же, выходит, быть беде в О-тоне ! Нет, не станем более сами себе досаж дать. Пусть только после не укоряет, будто я по забыл дружеские обеты.

Услыхав это, Тхиен приказал вернуть монаха и сам сошел на крыльцо ему навстречу. Посидели они, как водится, за приятной беседой, и даос сказал:

— Вы теперь — королевский канцлер, заседаете во дворце, воздвигли себе хоромы. Куда ни пой дете — стражники перед вами расчищают дорогу, и над домом вашим — сторожевой колокол. Это ли не предел земных богатств и почестей ! Оттого вы, наверно, и позабыли о прежних радостях на Пурпурной звезде.

— Радости на Пурпурной звезде ? — переспросил Тхиен. — Ничего не пойму.

— Вижу, поток утех и страстей захлестнул вас, — ответил даос, — и вы утратили память. Позвольте, я расскажу все, а вы послушайте. В давние времена были вы Разливателем чая у святого Вседержителя, а я — Смотрителем вино- хранилища Звездных палат. Что ни день, мы прислуживали во дворце Пурпурной звезды и

состояли тогда в большой дружбе. Однажды, по окончании пира, Вседержитель спросил, обра щаясь к небесным придворным:: «Кто из вас согласен сойти в земной мир поразвлечься и про служить лет десять или поболее королевским канцлером ?» Придворные, уставясь друг на друга, не успели и слова промолвить, как вы, обрадовавшись, дали согласие. « Вот и отправляй тесь, — милостиво произнес Вседержитель. — Там у людей радостей и утех ничуть не меньше, чем в Звездных палатах; не думайте, будто земной мир так уж тесен и скучен! » Я стоял тогда

неподалеку и все слышал и видел.

С этими словами даос дал Тхиену волшебную пилюлю. Тхиен проглотил ее, дух его просветлел, и он вспомнил все, что было в прежнем существо вании.

Тогда он спросил :

— Теперь течение и истоки моей жизни мне понятны, но вы, как вы сами здесь очутились ?

Монах ответил :

— Я легкомыслен и болтлив, да вдобавок еще пристрастился к вину. За это Вседержитель и осу дил меня, сослав на землю. Доживаю я здесь уже третье двенадцатилетие. Теперь мой срок вышел и я возвращаюсь к своей прежней должности в Звездных палатах. Но, помня нашу старинную дружбу, решил заглянуть к вам ненадолго.

Тхиен стал расспрашивать, что за беда разра зится в О-тоне. Тут гость помрачнел, попросил удалить всех прочь и сказал :

— Лет через пять случится вам плыть морем,

и, боюсь, ожидает тогда вас большое несчастье.

Тхиен спросил, за какую вину или грех он будет наказан.

Даос отвечал:

— Как королевский канцлер вы ни в чем не ошиблись и не согрешили. Но, стоя долгие годы у власти, вы были, само собой, благосклонны к одним, других — невзлюбили. А людская зависть и злоба ядовиты и жгучи; клевета и кривда рас тут и грозят близкой бедой.

— Что же мне делать ? — спросил Тхиен. — Как спастись от беды ?

— Не тревожьтесь, — ответил даос. — Запом ните, мое имя Куэнг Фаунг — Светодарный защит ник. Если вдруг я вам понадоблюсь, сожгите бла говонную палочку и позовите меня. Я тотчас явлюсь на помощь.

Решили они провести вместе и ночь.

— Вижу, — сказал Тхиен, — вы — настоящий друг. Не просветите ли, не откроете ли сокровен ную тайну ?

Даос ответил:

— Знайте ж е : высоконравственность — основа добра и блага, богатство же — источник алчности

и распрей. Высоконравственность словно малый росток, — ороси одною лишь каплей влаги, и он поднимется и расцветет; а богатство как красное пламя, — брось в него кусок льда, и оно опадет и угаснет. И еще с к а ж у : что прорастает само- собою ? Семя добра и зла ! Чего всегда в изобилье безо всякого призора ? Причин для счастья и бед ! Безразличье, бездействие — вот что страшнее всего ! Будьте почтительны к людям, старайтесь всегда и во всем следовать справедливости.

Потом заговорил Тхиен:

— Слыхал я, небесная добродетель беспристра стна, как весы или зеркало ; знаменья ее подают божества и духи, а справедливая мера блюдется во всех превращеньях. Сколько вещей ни поставь перед зеркалом, оно отразит их все разом; и сквозь сеть — хоть редки ее ячеи — никому не пролезть. Истинный закон — это закон строгий и тайный, и человек не должен возмущаться или роптать. Но отчего увещанья часто приводят к путанице ? Я вот не видел и не слыхал, чтобы благое, полезное дело принесло кому-нибудь сча стье или чтоб лиходей попал в беду. Говорят, и бедняк, наделенный силою духа, достигнет успеха, да и вообще человек, пожелай он чего, всегда своего добьется. Но если так, откуда ж тьма кни- гочиев, что усердствуют всю жизнь, а никак не

пройдут испытаний ? Почему иные семьи, рос- кошествуя вот уж которое поколенье, все бога теют и богатеют ? Конечно, никому не всучить сливу вместо рубина: однако многие, высадив тыкву, собирают бобы. Этого, по неразуменью своему, я не понимаю.

Даос ответил:

— Нет, вы не правы ! Пусть содеянное добро или зло невелики, но они различимы прекрасно, а воздаянье — если и запоздает — будет велико и обильно. Когда добродетели, скрытые прежде, становятся явью, жди — и плоды добра созреют; но если счастливые приметы редеют и исчезают, знай: ростки зла взойдут высоко и надолго. Нам ведь случается, чтоб распрямить нечто, сперва

изогнуть его в дугу или же приподнять вещь, пре жде чем поставить ее на землю. Один добронра- вен, но беден — не в наказанье ли за грехи преж ней жизни ? Другой жестокосерд, да богат — не в награду ли за благие дела былого существова- нья ? Но, как ни трудно познать всех и вся, выс шая справедливость не отходит от истины ни на волос. И оттого не след судить обо всем однобоко

и созерцать небо лишь с одной стороны.

Так говорил даос, изрекая тысячи слов, и в каждом скрывалось назидание.

3 — 1092

Наутро, в канун расставанья, Тхиен принес десять слитков чистого золота — прощальный дар гостю.

Даос засмеялся и сказал :

— К чему это все ! Я прошу вас об одном : ста райтесь творить добро, чтоб не пришлось мне снова к вам возвращаться. Вы и этим премного обяжете старинного друга.

А потом и впрямь Тхиен на докладе у государя стал противоречить ему, и государь отправил его в изгнанье на юг. Когда проплывал он мимо залива Уста моря, вдруг среди бела дня нагря нули черные тучи, с юга налетел шумный вихрь и по морю заходили волны, высокие, как горы. Откуда ни возьмись примчались сотни чудищ и дьяволов. Они бесновались и вопили:

— Ага! Наконец-то наш враг сам к нам пожа ловал ! Сегодня уж мы с ним разделаемся!

Кинулись дьяволы на ладью: одни топили корму, другие карабкались на нос. Ладья закача лась, готовая перевернуться.

Тхиен спросил у кормчего, что это за местность. Тот ответил: О-тон. Тотчас припомнил Тхиен слова даоса и без промедления выкрикнул его имя. Мигом появилась облачная колесница и оста новилась прямо над ними. По обе стороны от нее

выстроились рядами феи и духи.

Даос окликнул дьяволов и сказал:

— Эй вы, отродья, погрязшие в скверне ! Пред решенная цепь воплощений ваших тяжка и безыс ходна. При жизни вы нарушали закон и после смерти опять совершаете злодеянья ! Доколе ?— спрашиваем Мы. Почему не омоете вы от скверны нутро, не очистите сердце ? Отчего не вернетесь на истинную стезю ? Покайтесь, и Мы доложим о вас Вседержителю. Он освободит от вины ваши

души !

Дьяволы, вняв его словам, возликовали, пусти лись в пляс, а потом исчезли — все до единого. Тхиен захотел узнать будущее и стал пригла шать колесницу с духами спуститься пониже, но они вдруг, в мгновение ока, растаяли без следа.

Ветер тем временем унялся, улеглись волны, и ладья благополучно пристала к берегу. Здесь Тхиен распростился с женой и детьми и скрылся неведомо куда.

Некое время спустя люди видели его на горе Восточной твердыни, и поняли: он постиг до конца учение и сделался духом.

** *

Нравоучение. У в ы ! И добро, совершаемое людьми, и воздаяние свыше за это добро, и обще ние неба с людьми — как здесь все мудрено и неясно !

Дык конг, управляя судами, честно разбирал тяжбы и спасал безвинных людей. Оттого и ожи давшее его воздаянье небес было открыто ему заранее во сне.

Но вот перед нами муж, облеченный властью канцлера, повелевающий людьми, — тот, с чьей помощью Сын неба примирил противоборствую щие силы, кто радел о всеобщем благе, чьи замы слы были обширны, а свершенья угодны земле и небу, кто познал всех и вся ! Ему-то какое по следует воздаянье ? !

Прочие же дела Тхиена, вероятно, были следами влияния белого камня кхюе — всего лишь сле дами, но хорошо бы и их стереть и изгладить начисто.

Надеемся, мужи, служащие государю, узнают о Тхиене, и он станет истинным их зерцалом.

Рассказ о тяжбе в Драконьих чертогах

В уезде Винь-лай (Непреходящая польза), что в округе Хонг-тяу — Благой земле, обитало когда-то ве ликое множество водяных тварей. И люди, поставив в их честь вдоль

реки более десятка храмов, покло нялись им и приносили жертвы. Иные из тварей со временем стали всесильными духами; когда просили их люди о ясной погоде или молили о дожде — всегда обретали просимое, поэтому на алтарях не угасали курения, а народ боялся и

чтил их все сильнее.

При государе Чан Минь Тонге некий муж из семьи Чинь, удостоенный звания Наместника, был послан на службу в Хонг-тяу.

Жена его, Зыонг Тхи — урожденная Зыонг — отправилась как-то проведать родителей, и на возвратном пути ее ладья причалила у одного из

тех храмов. Вдруг предстали перед Зыонг Тхи две неведомые девицы, подали ей раззолоченный ларец и сказали:

— Всеблагой повелитель велел отнести вам в подарок этот ларец, чтобы хоть подобной мало стью открыть свои чувства. Рано иль поздно, но знайте — в краю вод и туч увенчаются любовные чаянья и вознесетесь вы на драконе.

Сказали и тотчас исчезли. Зыонг Тхи отомкнула ларец и видит: лежит в нем багряный пояс — знак соединенья сердец, а на нем начертано такое стихотворение :

Красавица, в чьих волосах на заколке зеленый зорит самоцвет,

Тоской по тебе переполнено сердце, ему исцеления нет.

Прими же, избранница, этот подарок — залог нашей будущей свадьбы

В хрустальных чертогах, где вскоре увидишь светильников праздничный свет,

В страхе покинула она ладью и со служанкою отправилась дальше пешком. Возвратившись до мой, Зыонг Тхи обо всем поведала мужу, и Чинь, растревоженный, в свой черед, сказал:

— Водяные твари отныне станут тебя подсте регать и преследовать. Надо их всячески избе гать. Не приближайся к пристаням, страшись подходить к берегу. А дождливыми, безлунными ночами придется до света нам жечь светильники и выставлять стражу.

Так они береглись почти полгода, но за все это время ничего не случилось. И вот настало полнолуние Середины осени. Видит Чинь: ночью на небе ни облачка, все стороны окоема чисты и прозрачны, сияет Млечный Путь, и луна со звез дами светят ярко, как днем.

Обрадовался он и говорит:

— В такую ночь, когда луна светла, а ветер прохладен и тих, можно ни о чем не тревожиться. Стали они угощать друг друга вином, опьянели

и впали в беспамятство.

Вдруг нежданно-негаданно грянул гром, свер кнула молния. Вскочил Чинь, и что же: ворота, двери и окна — все на запоре, а жены пропал и след.

Поспешил он к храму: речная гладь не шело хнется под холодной луной, лишь на берегу видны одежды возлюбленной жены. Стал тут Наместник из рода Чинь скорбеть об утраченной жемчужине и загубленном цветке — горя его не передать словами. Застыл под открытым небом,

не в силах перевести дух, не зная, как быть дальше.

Отчаявшись, бросил он службу и соорудил пус тую гробницу у подножья Опорной горы. А сам укрывался рядом, в тесном жилище на возвыше нии. Глядело оно прямо на реку, где у самого бе рега темнели водовороты и омуты.

Чинь обычно поднимался к себе и, стоя у входа, любовался красивым видом. Всякий раз замечал он дряхлого старика с красным кошелем; по утрам старик уходил куда-то, а к вечеру возвра щался.

« Странное дело ! — думал Чинь. — На берегу, подле здешних омутов, — ни двора, ни деревушки. Откуда же появляется и куда уходит этот ста рик ? »

Однажды обшарил он все окрест и убедился: повсюду нетронутые пески и никакого жилья, лишь редкий тростник да камыш колышутся над водой. Изумленный, Чинь решил обойти" все ближ ние дороги и тропы и наконец отыскал старика. Тот сидел посреди Южного торжища и предска зывал будущее. Разглядев лицо старика, худое, но просветленное мыслью, Чинь догадался,: если пред ним не книгознатец, ушедший от мира, и не мудрец, взысканный добродетелями, то уж конечно, бессмертный, сошедший в земной мир.

Подружился он со стариком и, что ни день, приглашал к себе. Они угощались вином, убла жали себя чаем, в веселии проводя время. Ста рику вроде бы полюбилось радушие Чиня, но на расспросы об имени и родне не отвечал он ни

слова, а лишь усмехался, распаляя сомнения Чиня и его любопытство.

Как-то поднялся Чинь ни свет ни заря и спря тался в тростниках — высмотреть тайно, в чем здесь дело. Мокрый от росы берег заволокло ту маном. И тут увидал он старика, медленно подни мавшегося из глубины вод. Подбежал к нему Чинь

и пал на колени. |

— Ну вот, — усмехнулся старик, — выходит, решили вы отыскать мои следы ? Раз уж вам многое ведомо, открою все до конца. — Сиятель ный господин, Белый дракон. Благо на нынешний тод пала великая сушь, я свободен и праздно про вожу время. Но если бы Самодержец нефрита по велел нам творить дожди, разве сумел бы я пред сказывать людям будущее ?

— В старину, — сказал Чинь, — Лю И опускал ся в озеро Дунтин, и Шань Вэнь пировал в Дра коньих чертогах. А ныне возможно ли мне, зем ному жителю, пройти по стопам древних ?

— Что может быть проще ! — ответил Сиятель- ный господин.

Концом своего посоха он провел по воде черту, река расступилась, и Чинь следом за Знатным драконом сошел в пучину. Не прошли они и по ловины зама, как увидал Чинь : земля и небо за литы светом, а впереди высятся чертоги, все— и жилые покои, и угощенье на столах — такое, какого не водится у людей.

Сиятельный господин принял гостя с великим радушием.

— Вот уж не думал, — сказал Чинь, — что убо гому бедняку доведется побыть в таких хоромах. Прежде постигло меня небывалое горе, а сегодня случилась небывалая встреча ! Не значит ли это, что зло будет наказано ?

Знатный дракон стал его спрашивать. Поведал Чинь р несчастье, случившемся с Зыонг Тхи, и высказал надежду, что Сиятельный господин ве личьем своим и властью покарает бесчестную тварь. Ведь парусу, чтоб устремиться вдаль, ну жен добрый ветер; и лис, желая возвыситься, ищет поддержки могучего тигра. Ах, если бы столь же полезной и благотворной оказалась и эта встреча ! Так говорил Чинь.

— Хоть злоумышленники и не празы, но ведь Государь драконов облек их доверьем и властью, — сказал Знатный дракон. —- Тем более каждый из нас — господин лишь в своих владениях, а над чужими не властен. Кто же дерзнет совершить

проступок, которому нет прощенья ? Кто подни мет закованных в панцири воинов и перейдет речные пределы ?

— А могу ли я при дворе Государя драконов подать жалобу и требовать правосудия ?

— Дело ваше пока еще темное. Вы намерены — безо всяких улик — обвинить могущественного врага. Боюсь, долг вашей мести не будет запла чен. Не лучше ли сперва найти верного человека: пусть все узнает, отыщет улики, а там распра виться с лиходеем — проще простого. Жаль, не кому из моих приближенных доверить такое дело. Но будем искать и приглядываться.

Тут подошла к ним девица в синем платье и говорит:

— Я прошу, поручите мне это дело.

Чинь отнесся к ней уважительно, поведал о всех своих бедах и дал ей — как знак доверия — шпильку с зелено-голубым смарагдом.

Девица направилась тотчас в Хонг-тяу, к храму, где почитаем был Дух Водяной змей. А там рас спросила людей и узнала, что и впрямь урожден ная Зыонг (ей даровано званье « Супруга из земли Красоты ») живет в лазуритовых чертогах посреди озера лотосов; ложе ее властелину дворца любезнее всех прочих, и она год назад родила сына.

Девица возликовала. Но в огромный дворец ей было не пройти и она безо всякой пользы слоня лась у ворот. А случилось все это в самый разгар весны, и цветы тыонг ви распускались повсюду, розовея на стенах, точно яркие блики зари. В при творном неведенье девица начала обрывать их,

ломая ветки. Страж у ворот пришел в ярость. Но тут она сунула ему смарагдовую шпильку, как бы в возмещенье ущерба, и сказала:

— Могла ли я подумать, что высокородный обе регает ползучие эти цветы ? Вот и осмелилась их оборвать. Вина моя велика. Но слабому телу не вынести бичей. Прошу вас, возьмите мою шпильку и. отнесите хозяйке Лазуритового дворца. Может, простят мне мою вину и не назначат побоев. Я буду очень вам благодарна.

Страж послушал ее, взял шпильку и отнес Зыонг Тхи. Долго разглядывала она вещицу и наконец, притворясь разгневанной, закричала:

— Экая невежа !.. Испортила мне всю розовую беседку !

И приказала связать девушку и доставить в сад. Улучив мгновенье, когда вокруг не было ни души, Зыонг Тхи потихоньку приблизилась к ней со шпилькой в руке и сквозь слезы спросила:

— Откуда она у тебя ? Вещь эта некогда при надлежала моему мужу, господину Чиню.

— Господин Чинь самолично и дал мне эту ве щицу. Сейчас он гостит у Сиятельного господина Белого дракона. Тоскуя по вас, утратил он вкус к еде и лишился сна: Он послал меня к вам, на помнить о верности нерасторжимым узам, когда- то соединившим вас.

Не успела она договорить, как вошла служанка и объявила: Дух Водяной змей требует супругу к себе. Зыонг Тхи поспешно удалилась. Поутру она снова явилась, поговорила ласково с деви цей и, вручив ей письмо, сказала:

— Передайте, прошу, господину Чиню, когда вернетесь, что бедная супруга его в дальнем краю вод все время думает и горюет о нем. Пусть порадеет он и постарается, чтобы, как говорится, феникс мог снова взлететь в облака и конь воро тился назад, к пограничной заставе. Пускай не обрекает меня томиться до старости в водяном дворце, среди туч.

Вот что говорилось в письме:

« Многое горы сулят и моря обещают, но, увы, ожиданиям нашим не суждено сбыться. Бьет нас ветер, секут дожди, переполняя жизнь бедствия ми и горем. За десять тысяч замов, через горы и реки шлю немногие, идущие от сердца слова. Ах, как изменчива и ненадежна моя судьба, так истомлена и обессилена плоть ! Двое любящих, соединенные небом, мечтали и после смерти быть

Девица в синем платье открыла ей все как есть ;

вместе, в одной могиле. Не думали мы, что в одну-единую ночь все рухнет и я буду ввергнута в бездну. Увы, как утаить сверкающую жемчу жину ? Где скрыть искрящиеся каменья ? Вот и должна я терпеть ненавистные л а с к и ! Одежды мои осквернены, жизнь во мне еле теплится. Тоска моя беспредельна, как море ; дни бесконеч ны, как годы.

О, сколько счастья — в беспросветном моем одиночестве — подарили вы мне своей вестью ! Сколько я пролила слез при виде смарагдовой шпильки ! Гляжу я на вестницу вашу, и сердце терзает боль. Пусть оступилась я, сделав невер ный шаг, но ведь грешат—без вины — и полевые травы с цветами; а клятвам, что мы принесли друг другу навек, свидетели были высокое небо с огромной землей ! Яшма по-прежнему нетронута, без изъяна, — бросайте от сердца злато на чашу весов и спешите ее выкупить »..

Девица вернулась назад и обо всем рас сказала.

— Теперь, — сказал Чиню Знатный дракон, — стоит затеять дело.

Тотчас оба они устремились к Южному морю, где и остановились у городских стен. Сиятельный господин вошел в город, оставив Чиня ждать за крепостными воротами. Вскоре увидел он чело века, и тот отвел его во дворец.

Там восседал государь в багрянице, препоясан ный жемчужным поясом. Цо обе руки от него тес нились чины и царедворцы, и не было им числа.

Опустился Чинь перед ним на колени и скорбным голосом изложил свою жалобу. Государь обернул ся, подозвал одного из вельмож левой руки и приказал немедля доставить виновного. Тотчас же

двое стражей отправились в путь.

Прошла половина дня, и они вернулись, ведя впереди себя дородного мужа, — черный его лик венчала алая шапка, а борода с усами торчали, как корешки бамбука из комеля. Достигнув сере

дины двора, он преклонил колени.

Государь гневно возвысил голос :

— Слыхано ли, чтоб благородные званья вен чали коварство и ложь ? ! Нет ! Высокие звания — награда за подвиги и добродетель ! И закон су ществует не смеха ради, а на страх лжецам и ли

хоимцам ! За былые заслуги отдали Мы под твою руку обширные владения, поручив тебе печься о людях и быть им защитой. Но ты позабыл честь и предался алчности и любострастию ! Что дал ты подданным, кроме нужды и горя ?

Муж, доставленный во дворец, ответил :

— Человек, что меня обвинил, живет на земле, а ваш недостойный слуга —под водою. Каждому свое! Что же меж нами общего ? Он возвел на

меня напраслину, очернил, оклеветал безвинно! Если Величество поверит его наветам, восторже ствует несправедливость, царский двор будет з а пятнан ложью, а я пострадаю напрасно. Но помо жет ли это упрочить спокойствие среди верхов и в низах ?

Тяжущиеся спорили и препирались без конца. Ответчик стоял на своем: он, мол, невиновен. И государь колебался, не зная, какое принять ре шение.

— Остается одно, — шепнул на ухо Чиню Сия тельный господин, — назвать имя и возраст Зыонг Тхи, чтоб ее вызвали для дознания.

Чинь так и сделал. Государь тотчас велел при вести Зыонг Тхи.

День клонился уже к закату, когда воротились опять двое стражей и привели с Восточного моря красавицу в изысканном платье.

Государь спросил е е : — Где твой муж ?

Зыонг Тхи отвечала :

— Вон тот человек в синей одежде и есть мой муж. А человек в красном — мой лиходей. Увы, на беду мою, эта тварь похитила меня силой и держит в плену вот уже три года ! Если милосер дие, подобное солнцу, не озарит меня, дух мой

иссохнет и плоть увянет от мерзкого любострас- тья. Ужели обречена я терпеть его до конца дней, не смея и глянуть людям в лицо ? !

— О ! — воскликнул в ярости государь. — Мы и помыслить не могли, чтоб злодей был настолько коварен. Высокие речи, праведные слова и гряз ное, похотливое нутро! Да за такие дела не жаль и предать его смерти!

Тут выступил вперед человек в голубом при дворном платье, — был он Главным письмоводом Судебной палаты, — и сказал :

— Я, недостойный, слышал: награды, что жа луют под наплывом чувств, незаслуженны, и ка ры, наложенные во гневе, чрезмерны. Как гово рится, остря клыки и когти, не расколи кувшина и не порушь изгороди. Пусть осужденный вино вен, но ведь были у него и заслуги. За преступ ленье положено наказанье. Но, будь он и десять тысяч раз достоин казни, не лучше ль оставить ему жизнь, чтоб милосердием Величества он смог искупить прегрешенья. Нет, не казните его, а бросьте в темницу.

Государь похвалил справедливое слово и тотчас же вынес такой приговор:

— Слушайте и внимайте: люди в этой жизни, как путники на дороге — один прошел, следом идет другой. Небеса не уклонятся от истины ни на

4 — 1092 49

голос : содеявший благо—обретает счастье ; злодей — не находит успокоения. Закон издревле неиз

Дома рассказали они обо всем родичам и домо чадцам, а те радовались и дивились чудным де

менен и ясен. Некогда, награждая былые за лам.

слуги, поставили Мы виновного правителем по граничного края. Ему бы творить чудеса добра! Он же выказал не благородство, обычное для драконов, а подлость и любострастие — с в о й с т в а змеи. Безумства его и прихоти множились день ото дня. Закон — справедливомудрый — требует наказания. Горе ему, захватившему силой чужую жену себе на потребу ! Да будет тяжким возмез дие — на страх всем злодеям и лихоимцам ! Жен щина же, урожденная Зыонг, хоть и нарушила

верность, но, став жертвой насилия, заслужи вает состраданья. Пусть же она возвратится к своему первому мужу, а дитя, рожденное ею, оставит второму. Приговор Наш повелеваем ис полнить без изъятий и промедленья!

Выслушав решение, Дух Водяной змей пону рился и ушел прочь. Царедворцы, стоявшие по левую и правую руку от государя, взглядом пода ли знак удалиться и Чиню.

Сиятельный господин, вернувшись домой, тот час устроил достойный пир и подарил гостям до рогие подарки из носорожьего рога и панциря че репахи. Супруги Чинь, благодарные безмерно,

:низко поклонились ему и возвратились на землю.

.50

Спустя какое-то время оказались у Чиня дела в Хонг-тяу. Проехал он мимо- старого храма и видит: стены его какие совсем покосились, а ка кие и рухнули, каменные плиты с письменами треснули и поросли мхом ; одно лишь дерево гао

возносит в лучах заката белые цветы. Расспросил он древних стариков и старух и услышал:

— Год назад среди бела дня из ясного неба вдруг хлынул дождь, по реке заходили волны, и объявился огромный змей в десять чыонгов дли ною, с синими плавниками и красным гребнем. Змей устремился на север, а следом за ним ве

реницей плыли сто или больше змеенышей. С той поры в храме чудеса совсем прекратились.

Сосчитал Чинь время по пальцам и понял: слу чилось все это в тот день, когда разбиралась его тяжба.

** *

Нравоучение. Увы ! Чтобы выстоять против на силья — поклоняются духам и приносят им жерт вы ; желая избегнуть беды — поклоняются и при носят жертвы. Так уж ведется : чуть что — кла няться и подносить дары. Но, откликаясь на мо

ленья и просьбы, не должно ли различать их

смысл ? А не то, ублаготворив одного молящегося, можно навредить многим.

Дух Водяной змей за свои злодеянья отделался ссылкой. Великодушье государя здесь было поис тине неуместным. А обойдись он с преступником, как некогда Сюй Сунь или Шу Фэй—все бы оста лись довольны. Вот почему Ди Жэнь-цзе, когда был наместником в Хэнани, просил у государя разрешения снести тысячу и семь сотен храмов и алтарей, недостойных поклонения.

Вот уж, поистине, благое дело.

Рассказ о злых делах девицы Дао

Легкомысленная девица из уезда Ты-шон (Благосклонные горы) по имени Дао Тхи — урожденная Дао, по прозванью Хан Тхан—Хладный берег, была искусна в сочинении стихов и словесной игре. В пятый

год Унаследованного изобилия при государях из дома Чан попала она в число дворцовых прислуж ниц и с той поры—что ни день—представала перед государем на игрищах и пирах.

Однажды государь поплыл в ладье на прогулку по реке Круглой серьги и достиг Первой восточ ной сходни. Здесь он в рассеянности прочитал две строчки стихов :

Плотен туман, глух колокольный звон, Гладок песок, шеренги деревьев длинны.

Никому из вельмож и царедворцев не под силу было продолжить государевы стихи, одна лишь Дао, не задумываясь, подхватила рифму:

Берег хладен, рыба клюет луну. Гусь на рассвете криком тревожит руины.

Государь довольно долго хвалил ее, и с той поры Дао — по первым словам стиха — стали звать « Хладный берег ».

Но когда король Зу Ток умер, она, очутясь за дворцовыми воротами, взяла себе обыкновение захаживать в дом Блюстителя посольских и двор цовых дел Нгуен Ньыок Тяна. Жена Тяна, бездет ная и очень ревнивая, вообразила, будто Хан Тхан спуталась с ее мужем, схватила ее и избила до полусмерти.

Разъяренная, Хан Тхан продала свои заколки и украшения из дорогих каменьев и злата и наняла лихих людей, чтобы забрались в дом вель можи и отомстили бы за нее.

Но люди ее тотчас были схвачены слугами Тяна и на дознании показали на Хан Тхан. Пришлось ей — с испугу — обрить голову и в шафранной монашеской рясе бежать прочь из города и укрыться в пагоде Стопа Будды. Здесь предалась она изученью молитв и канона и уже через месяц-

другой весьма преуспела.

Построила она себе келью с алтарем, созвала сочинителей и попросила сложить надпись для доски, прикрепляемой обычно у входа. Явился на это собрание и некий школяр лет четырнадцати— пятнадцати из соседней деревни. Пренебрегая его малолетством, она сказала язвительно:

— Выходит, отрок этот—знатный стихотворец : Хорошо бы взглянуть на его искусство,

Школяр, вроде и не рассердясь, удалился, вы знал всю подноготную Хан Тхан и сложил такие стихи: Слушайте, люди: милостив Будда, недаром

зовется он Постижимым и Отрешенным. Истинный праведник, чистый душою,

может неправду истиной сделать. Тот, кто идет по пути совершенства, отыщет благую обитель

В лесах, на вершинах, у горных потоков и почитаемым станет.

Я почитаю пагоду эту, Дао ее возвела на священ ной вершине,

Пленница звонких пьянящих созвучий В пагоде этой ищет укрытья. Губы ее — лепестки абрикоса, стан ее — ива, язык

сладкозвучный слагает напевы Лян, знаменитого песнями края.

Солнце сияет, рассеялись тучи. Очи воздев, красавица просит

доступа на Тридцать третье небо.

Кажется: вот она бросится в реку, как некогда царские вдовы

Волосы в горе она распустила, густые, как черные тучи. Мир этот видит она в сновиденье, но в царстве духов лишь половина того сновиденья, В шелесте ветра слышатся Дао сладкие звуки, струн перезвоны, трели свирели.

Дао алтарь, посещает не часто, чаще поет и играет,

А ведь покровы отшельницы легче, чем одеянье длятанца.

Влаги священной черпнув из ущелия Цао сразу же к зеркалу тянется дева,

Хоть не затихло напевное слово молитвы и отзывается долго в стропилах.

Может быть, Дао свыкается с жизнью благочестивой,

Но не оставила прежних привычек, давних замашек.

Горестно ей, что никто не внимает ее искусному пенью, Только постриглась она и немедля плюнула на

поученья. Что ей монашеское одеянье! Тянется Дао,

Все благочестье — обман и притворство. Так был на празднике Лотоса некогда Тао

бессмертный обманут. Колокол смолк. Вечереет. И чай уже выпит.

Пойду восвояси. В гору уйду, отыщу там пещеру глухую,

залягу и высплюсь на славу.

Завершив свое сочиненье, он переписал его покрупнее и прилепил у входа в пагоду. Окрест ный люд—ближний и дальний—спешил наперебой выучить стихи.

Хан Тхан, увидав это, покинула пагоду и скрылась. Прослышав, будто пагода Поучений истинного пути. Ив округе Хай-зыонг (Светлое море) стоит в превосходном месте между красивыми горами и чудными водами, а оберегают храм пре подобный старец Фап Ван—Вездесущее облако истины, и нестарый летами монах, Во Ки — Отре шенный своекорыстия, Хан Тхан явилась туда и попросила пристанища.

Фап Ван, не соглашаясь на это, сказал Во Ки:

— Девица сия несдержана нравом и легко разго рается любострастием ; годы ее самые что ни на есть пылкие, а красота великолепна. Надобно нам поостеречься, — ведь сердце людское не камень, красота чарует нас и туманит разум. Пусть розо вый лотос и не пятнит черная грязь, но ведь

как прежде тянулась, к парчовой накидке певицы

бывает — и малое облако затмевает луну. Отыщи подобающие слова и откажи ей, чтоб не раскаять ся после.

Но Во Ки не внял ему и позволил Хан Тхан остаться. А Фап Ван, разгневанный, перебрался на гору Феникс.

Хан Тхан же, хоть и поселилась в святом и тихом месте, старых привычек своих не оставила. И всякий раз, поднимаясь на гору, в храм, наде вала шелковое платье и глаженые шаровары, красила губы и пудрила щеки. Предел любост- растия рядом с нами, и добродетель легко уяз вима. Они полюбили Друг друга и в опьянении

страстью были точно весенние мотыльки или дождь после долгой засухи. Отныне им было не до молитвенных бдений.

День за днем слагали они стихи, она — строку, он — другую, воспевая всяческие красоты гор. Стихов этих много, всех и не перепишешь, поз вольте предложить лишь некоторые.

Способны оба спать и спать века. Врата Прозренья, Самосозерцанья Закроет чья прилежная рука ?

Дождь в горах

Темные выси дол окропили водой, С шумом протяжным дождь ниспадает густой, С горных вершин осыпаются чистые перлы, Падает с неба на землю звезда за звездой. Сыростью зябкой воздух прохладный

58Г

Тучи в горах

По сумрачным глубинам небосвода Тяжелые проходят облака. Дождливым утром, на заре вечерней Со всех сторон плывут издалека. Ленивый служка при ленивом бонзе,

пропитан, Влаги дыханье в дом проникает пустой.

В комнате нет ни души, только тьма и безмолвъе,

Ночь на исходе, мрак поредел за стеной.

Ветер в горах

До утра всю ночь ярился ветер, Слышался зловещий свист и стон, А теперь цветов сверкают краски, Зеленеют листья шумных крон. Льется колокола звон протяжный, В чистый уплывает небосклон, О каком противоречье мира Говорит тревожный этот звон ?

Луна в горах

Из-за чащ восходит к небу свет, Разливаясь, озаряя дали. На горе поставлен ясный диск, Пламя в этом светится зерцале. Ласкою озарены сердца,

И глаза от счастья замерцали. С Южной галереи глядя в ночь Что вздыхать о тяготах в печали ?

Пагода в горах

Шорохи в косых тенях таятся, Затевают с бликами игру. Пряно пахнет старый ствол коричный, Сосны запевают на ветру. Слышится разноголосый щебет, Эхо откликается в бору. Вспомнит ли когда-нибудь о ближнем Тот, кто в суетном гостит миру ?

Послушник в горах

Ты родился в горах, в этой чаще лесной вырастал. Лет немало промчалось, и зим пролетело немало. Ты привык с облаками шутить, зори песней

Ты луну в небесах окликал вечерами, бывало. Ты со стаями птичьими все эти годы дружил, Был собратом косули и другом лесного марала, И порою завесу дымящихся туч пред тобой Раздвигали родители на крутизне перевала.

Гиббон в горах

Карабкаешься по крутому склону, В листве мелькаешь, прячешься за пнем Печальным криком оглашаешь чащи Так жалобно, что часто слезы льем. Ведешь друзей, как верный провожатый, Захочешь пить — склонишься над ручьем. Уходишь, ты уже за облаками, Недостижим в убежище своем.

Птица в горах

И дни и недели проводишь ты за облаками, Над кручей паришь ты и плавно садишься на сук, В тенях предвечерних мелькаешь ты легкою тенью,

Когда ты поешь, откликаются горы вокруг. Летишь на бугор, держишь сладкую ягоду в клюве,

встречать,

Банановый плод или тоненький сочный бамбук. Ты прыгаешь с ветки на ветку в листве

шелестящей, Кружишься порхаешь среди беззаботных подруг.

Цветы в горах

Алые, вы расцвели весной И на каждой ветке запылали, Юг, и север, запад и восток В расписном парчовом покрывале. Долы полонил ваш аромат, Он пьянит в лесу, на перевале, С сотворенья мира сколько раз Распускались вы и опадали.

Листья в горах

Крохотным, нет вам числа, вы — зеленый разлив, Весь вы простор затопили от края до края. Осень приходит — и, желтые, сохнете вы, Снова весна — вы бушуете, зелень густая.

Вы одеваете ветви на этих ветвях Звонко щебечет пернатых веселая стая. Клонится солнце к закату, колышетесь вы, Продолговатые тени на землю бросая.

* Они любили, друг друга без памяти и ни о чем,

кроме радостей и утех, не могли и помыслить.

В год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Земли и Буйвола, Хан Тхан понесла и оттого занемогла. Болезнь то отпускала ее, то возвраща лась снова. Она прохворала всю весну и лето. Само собою, ей нужен был лекарь. Но Во Ки не знал целебных снадобий и не умел врачевать болезни. Вот и случилось Хан Тхан в муках умереть родами.

Во Ки горевал безмерно. Он поместил до погре бенья останки ее в конце западной галереи и с утра до ночи стучал в крышку гроба, плача и сетуя:

- О возлюбленная, из-за меня умерла ты не праведной смертью. Отчего не дано было нам умереть вместе? Как я хотел бы разделить твое одиночество у Девяти источников. При жиз ни умом и познаньями затмевала ты прочих лю дей, и, если обрела ты чудотворную силу, прошу: уведи меня поскорее под землю. Невмоготу мне видеться снова с праведным старцем Фап Ваном.

Спустя месяц-другой Во Ки захворал от скорби и горя. С полгода маялся он, не вкушал ни пох лебки, ни раса. Однажды ночью явилась ему Хан

Тхан и сказала: — Была я изменчива и непостоянна. Искала

опоры у врат Будды, но не отлепилась сердцем от суеты и праха. Надо мной тяготело суровое пре- допределенье, и нас разделила судьба. В этой

жизни нам не было счастья в любви, лишь смерть свяжет нас воедино. Жду, что постигнешь ты поученье шести подобий и оставишь пределы че тырех материков. Надеюсь, покинув на время царствие Будды, воротишся ты к Девяти источни кам, чтобы и я сумела поднять свой лик к всемо гущему Будде и, в смерти обретя превращенье, снова родиться и искупить былые грехи.

Умолкла и скрылась.

С той поры недуг его день ото дня становился все тяжелей и опасней. И когда преподобный Фап Ван, прознав обо всем, спустился к нему с горы, хворь была уже неисцелима. Они лишь глядели один на другого, заливаясь слезами. Вскоре Во Ки скончался.

В ту ночь бушевал ветер с дождем, сорвал он в столице немало крыш и порушил многие стены. А жена Блюстителя посольских и дворцовых дел Нгуен Ньыок Тяна увидала во сне, будто в левый бок ее у самой подмышки вгрызлись два змея. С той ночи понесла она и во благовременье родила двоих сыновей; первенца нарекли Лаунг Тхук — Дракон-отрок, а другого Лаунг Куй — Дракон- дитя. Оба, едва отлучили их от груди, умели уже говорить, а к восьми годам преуспели в словес ности. Отец с матерью не чаяли в них души.

Однажды стояло жаркое лето. Ньыок Тян на слаждался прохладною тенью на высокой галерее,

дверь которой глядела вниз, на дорогу. Вдруг на дороге показался нищий монах. Подле дома Блюстителя он замешкался, устремил на него взор, как бы не в силах двинуться дальше, и ска зал с сокрушеньем:

— Экая жалость, такие хоромы обречены стать логовом водяных змеев ! Беда !..

Ньыок Тян от страха изменился в лице и опро метью кинулся вслед за монахом. Сперва тот стал запираться: мол, болтал безо всякой причины и подозрения Тяна напрасны. Но Ньыок Тян не отступился, улещал его и упрашивал, и монах открыл ему наконец, что дом его заполонила не чисть. Если это не кара, предопределенная в прош лом, то, наверное, наказанье за грехи нынешней жизни. И спустя пять месяцев в его доме не оста

нется ни одной живой души.

Ньыок Тян возопил, моля уберечь его от на пасти, и тогда монах сказал :

— У меня глаз наметанный и верный. Пока жите мне всех ваших родных и домочадцев. А я, ежели опознаю кого, дам вам знать — постучу по этому горшку. Но помните : стоит вам выдать себя хоть единым словом, и беда разразится в тот же миг.

Ньыок Тян вызвал всех поклониться монаху. Монах оглядел их и покачал головой.

— Нет, — сказал он, — все они ни при чем. 5 — 1092

И снова спросил, не остался ли кто-нибудь в доме. Ньыок Тян самолично вошел в дом и кли кнул своих сыновей, сидевших в книжном покое. Едва оба отрока вышли, монах постучал по горш ку и стал их нахваливать:

-— Ах, что за сыновья, истинное сокровище ! Уж кому суждены великие свершенья и громкая слава, так это — им обоим.

— Из какой же пагоды принесло вас с вашими похвалами ? — в сердцах отвечали отроки.

И, взмахнув полами одежды, они удалились в дом.

Ньыок Тяну все это пришлось не по душе. А монах простился с ним и ушел.

Ночью Лаунг Куй заплакал и сказал Лаунг Тхуку:

— Чую я, этот сладкоречивый монах явился сюда неспроста. Как бы он чего не пронюхал, — ведь нам тогда несдобровать.

Но Лаунг Тхук отвечал, смеясь:

— Одолеть нас мог бы только старец Фап Ван. У прочих одним мановеньем руки исторгнем мы заговорные амулеты. Да и Ньыок Тян, видя в нас свою плоть и кость, ничего не заподозрит. Уймись, нам не о чем вовсе тревожиться.

А Ньыок Тян, утратив покой и сон, встал и бро дил бездумно. И сквозь незатворенное до конца

окно услышал невольно их разговор. В отчаянье не знал он, как ему быть, что делать.

На другой день, сказавшись занятым, он уда лился из дома и стал обходить одну за другой зна менитые пагоды, спрашивая повсюду о преподоб ном старце, принявшем имя Фап Ван — Вездесу щее облако истины.

Спустя месяц или более добрался он и до гор ной пагоды Поучений истинного пути. Там некий отрок-послушник сказал ему, будто еще во мла денчестве слышал такое имя, но старец тот давно удалился на далекую гору. И, указав на гору Фе никс, добавил:

— Он во-он на той вершине.

Ньыок Тян подобрал тотчас полы одежды и на чал взбираться на гору. Пройдя четыре или пять замов, достиг он места, где обитал старец. Фап Ван почивал на лежанке, и храп его был подобен грому. По правую и левую руку от него стояли двое служек. Завидя восходившего согнутым в три погибели Ньыок Тяна, отроки стали гнать его с бранью и криком своим разбудили преподобного.

Ньыок Тян пал перед ним ниц и поведал о при ведшем его сюда несчастье.

Преподобный усмехнулся и молвил :

— Как же вы, господин мой, так обознались ? Ведь я — дряхлый старец, не служу в важных храмах, и ноги моей давно уже не было в городах.

Мне дано лишь теперь обретаться в келье из трав и листьев да, пройдя по голой земле, возжечь ку ренья и прочитать раз-другой молитвы по книге « Лэн-янь ». Где уж мне до заклинаний и чаро- действ ?

— А высокосовершенный Будда не избегал со страданья и из него построил свой плот, жалеючи тех, кто носился в волнах бескрайнего моря бедст вий, и спасая иных, утопавших вконец одурманен ными в потоке грехов и соблазнов. Не он ли же лает, чтоб все и каждый достигли Просветления, осененные добром ? И если вы, учитель, откаже тесь мне помочь, как сможете вы и впредь ут верждать истинное учение ?

Тут старец возрадовался и дал свое согласие. Тотчас воздвиг он на горе алтарь, Повесил на всех четырех его сторонах светильники и, взяв в руки кисть, начертал красной краской волшебные пись мена. Не прошло и одной стражи, как густые чер ные тучи заволокли алтарь на десять чыонгов вокруг. Налетел холодный вихрь, и люди затре петали от страха и стужи. Преподобный поднял в руке посох, указуя им и отдавая приказы. Вре менами выходил он из алтаря с видом яростным и гневным.

Ньыок Тян укрылся в хижине, стоявшей на от шибе, стараясь тайком углядеть хоть что-нибудь.

Но ничего не было видно. Потом в небе послыша лись стоны и плач, но вскоре умолкли, и тучи ра стаяли.

Наутро преподобный взял камень, окрасил его желтой охрой и, начертав на нем письмена, вру

чил Ньыок Тяну с такими словами: — Ежели, воротясь восвояси, увидите нечисть

в каком ни на есть обличье, бросьте немедля в нее этот камень, и последние беды исчезнут.

Возвратился домой Ньыок Тян и видит: все сидят с удрученными лицами и плачут. Жена рас сказала, что прошлой ночью, в час третьей стра жи, их сыновья взялись за руки, бросились в ко лодец и утонули, а вода из колодца поднялась и едва не, затопила крыльцо. Мертвые же тела детей поставлены до погребенья в южном саду; дожи дались, лишь Ньыок Тяна, чтобы предать их земле.

— А перед смертью они ничего не говорили ? — спросил Ньыок Тян.

— Нет. Сокрушались только, что пожили мало. Еще бы месяц-другой, довели бы дела до конца. Да вроде какой-то неистовый старец вдруг все за губил.

При этих словах она снова заплакала навзрыд.

Ньыок Тян утешил ее, и они отправились вместе в южный сад. Отворил он крышки гробов и видит: мертвые сыновья превратились в желтых

змеев. Взял Ньыок Тян заветный камень, бросил, и оба змея рассыпались в прах.

Тотчас собрали супруги много золота и шелка и понесли с благодарностью преподобному Фап Вану. Но добрались они до места, а вокруг никаких сле дов, стоит только келья из трав и листьев, вся по росшая мхом, и нигде ни души. Огорчились су пруги и отправились восвояси.

***

Нравоучение. У в ы ! Ложные верованья могут лишь причинить вред. Ну а ежели к ним вдобавок преступать приличия и законы, тут уж и говорить нечего!

Недостойный этот Во Ки, будучи прелюбодеем, дал волю своему похотливому нраву; лгал он не только людям, но и Будде, коему поклонялся. А потому, будь он осужден на смерть, как некогда Ша Мыня и его людей осудил государь Вэй, то никто бы не усмотрел в этом ни малейшей несправедли вости.

Ну, а сам Ньыок Тян, ужели он без вины ? От вечу : ежели он, вельможа, таков,—кого же тогда называть безупречным правителем ? ! Ростки на казанья уже взошли и могли обернуться бедой.

Содеявший да претерпит, — в этом нет ничего удивительного.

Рассказ о свадьбе Ты Тхык и феи

В годы Всеблагого сияния при госу дарях из дома Чан муж родом из края Хоа-тяу (Распаханная новь) по имени Ты Тхык за заслуги и до бродетели предков был поставлен правителем уезда Тиен-зу, что зна

чит Чудотворные хожденья.

Рядом с уездом стояла знаменитая пагода, где рос пионовый куст. Едва наступала пора цветенья, отовсюду сходился народ полюбоваться цветами, и оборачивалось это смотренье многолюдным ве селым праздником.

Во второй месяц года, на котором в месяцеслове сошлись знаки Огня и Мыши, увидели все девицу лет шестнадцати, слегка припудренную и подкра шенную, красоты необычайной. Явилась она со все ми поглядеть на цветы, наклонила поближе цвету щую ветку, но та оказалась слишком хрупкой и

переломилась. Люди, присматривавшие за цвета ми, схватили девицу и посадили ее под замок ; ждут, скоро уже вечер, а никто за ней не при ходит.

Ты Тхык увидал ее, сжалился, снял с плеча: крытый белою камкой кафтан из овчины и отдал монахам в возмещенье нанесенного ею ущерба. Весь народ восхвалял правителя уезда за его доб роту и щедрость.

Но Ты Тхык больше всего любил хмельное вино, музыку, стихи и красоту природы, а о делах и не- думал, счетные книги и записи — все побросал в кучу.

Начальники, поставленные над ним, то и дело корили его :

— Не ваш ли славный родитель возвысился до вельможи, а вы не превзойдете никак и должность правителя уезда !

Ты посетовал им в ответ :

— Возможно ли за жалкое жалованье в пять дау риса радеть о пользе и славе ! Лучше уж от толкнусь веслом и поплыву восвояси, — ничего мне не надо, кроме синей воды и зеленых гор.

Тотчас вернул он наместнику свою должност ную печать, оставил службу и воротился домой.

Возлюбив красоту пещер и ущелий в уезде Тонг- шон (Вершина прощанья), он поставил там дом и стал жить.

Обычно, выходя на прогулку, брал он с собой отрока-слугу, чтоб нес за ним следом кувшин с вином и дан, а сам прихватывал книгу-другую стихов Тао Юань-мина; когда же иное место в стихах приходилось ему по вкусу, он на радостях

подливал себе вина.

Повсюду, где хороши воды и диковинны горы: у вершины Мешалки, в ущелье Зеленых туч, на реке Прибавленья и в Песчаном заливе — писал он стихи, воспевавшие их красоту.

Однажды поутру Ты Тхык увидал в заливе Священного знака за десятки замов от берега купу пятицветных туч, похожих издалека на раскрывшийся над водой лотос. Тотчас велел он грести в ту сторону и разглядел прекрасную гору,

Изумленный, Ты сказал лодочнику:

— По всем рекам и водам носили меня волны, красоты востока и юга видел я все без изъятья. Откуда взялась пред моими очами эта гора? Прежде ее здесь не было. Наверное, опустилась сюда небесная в е р ш и н а , и нам явились следы духов ?

Немедля причалил он лодку, вышел на берег и увидал каменную стену, поднимавшуюся на ты сячу чыонгов отвесно и неприступно, — без кры льев на нее не взобраться и не взглянуть на вер шину. Тогда он сложил такие стихи :

Раннее утро встает над землей, солнце на зелень легло.

Ласковы стебли вокруг, и цветы гостя встречают тепло.

Бонза ! Каких же лекарственных трав в долах прибрежных нарвать мне ?

Путник средь омутов ищет родник, медленно правит весло.

Он отдыхает в чужой стороне, тешится струнами кама, Удит в реке, попивает вино ;

тихо вокруг и светло. К берегу лодку направил рыбак, ставит свой челн у причала,

Просит дорогу ему указать в Персиковое село.

Дописав последнюю строку, он огляделся сму щенно, как бы ожидая чего-то.

И тут камень расступился, и в стене появилась пещера — круглая на вид, шириной почти в целый чыонг. Ты приподнял полы одежды и вошел

внутрь, но, едва сделал он шаг-другой, вход в пе щеру снова захлопнулся и стало темным-темно, словно на дне бездонной пропасти.

Уверясь в Сердце своем, будто он уже не жи лец на свете, Ты Тхык провел рукой по замше лому камню и обнаружил убегавшую куда-то впе ред неширокую расщелину, извивавшуюся напо добие козьих кишок. Пройдя на ощупь более зама, почувствовал он, что пещера поднимается вверх, и, карабкаясь выше и выше, заметил, что с каж дым шагом она становится просторней и шире.

Когда он добрался до вершины, небо было про зрачным и светлым, а вокруг, куда ни глянь, стоя ли прекрасные дворцы ; алые блики зари и голу бые облака играли над крытыми галереями, чу десные травы и диковинные цветы распускались прямо у дверей. Ежели это, решил Ты Тхык, не храмы, где поклоняются божествам и святым, то

уж, наверно, обитель ушедших от мира, вроде горы Шау или Персикового селения.

Вдруг увидал он двух девиц в синих платьях и услыхал, как они говорили друг дружке :

— А вот и супруг наш явился !

С этой вестью поспешили они во дворец, но вскоре вернулись и сказали Ты Тхыку :

— Владетельная госпожа просит вас пожало вать.

Он направился следом за ними, и обогнув затя нутую парчой стену, вошел в красные ворота. Там увидал он возведенные из серебра хоромы с над

писями на досках: « Рубиновый чертог »; « Терем Сверкающего нефрита ».

Наверху, на ложе из семи драгоценностей, сидела Почтенная фея в белых одеждах, рядом стояло ложе поменьше из сандалового дерева. Пригласив Ты Тхыка сесть на малое ложе, она сказала:

— Любознанье — извечное ваше пристрастие. Думаю, нынешняя прогулка осчастливит вас на всю жизнь. Помните ли вы встречу, соединившую сердца ?

Ты Тхык почтительно отвечал:

— Я — сирый отшельник из Тонг-шона. Парус, надутый ветром, да бамбуковый челн носят меня по рекам и водам — туда, где мне по нраву. От куда я мог знать, что найду здесь Престольный

город ? Ведь добраться сюда — все одно, что на крыльях подняться в обитель духов. Я весь в смятенье, не знаю, чего и ждать. Покорно прошу : просветите меня и вразумите.

Почтенная фея улыбнулась и сказала:

— Откуда вам было до всего дознаться ? Вы на вершине Фулай в горном селении фей и духов,

в шестом из тридцати шести гротов. Фулай пла вает по морю, не держась на едином месте, и по добна горам Лофу, тающим от ветров и дождей, или вершинам Пэнлай, умаляющимся по воле волн. Я же — земная фея из Нам-виета, супруга государя Вэй. Видя чистоту и возвышенность ва шей души и всегдашнюю готовность выручить

ближнего из беды, я и решилась обеспокоить вас своим приглашением...

Тут она глазами подала служанке знак пригла сить юную фею. Ты Тхык глянул украдкой и признал в незнакомке девицу, сломавшую некогда

цветок. Почтенная фея, указав на нее перстом, сказала : — Это моя дочь по имени Зианг Хыонг—

Пролитое благоуханье. Как-то, любуясь цветами, попала она в беду, а вы ее спасли. Можно ли забыть такое благодеяние ! Вот и хочу я в знак благодарности отдать ее вам в жены.

Тою же ночью зажжены были светильники, полные фениксовым туком, и расстелены яркие, расшитые драконами покрывала, чтоб молодые совершили обряд взаимных поклонов.

На другой день сонмища духов явились на пра здник : одни — в парчовых одеждах — спустились

верхом на лисах из полнощных пределов, другие — в камчатых юбках — верхом на драконах под нялись из полуденных стран; кто прибыл в но силках, украшенных каменьями, а кто — и в воз душных колесницах. Все собрались в одночасье.

Угощение для гостей приготовили наверху, в Тереме Сверкающего нефрита; растянуты были завесы с застежками из каменьев, опущены по лости с золотыми пряжками, а посередине постав лено лазуритовое сиденье. Духи, кланяясь один другому, рассаживались на скамьях — по левую руку, а Ты Тхык сел на ложе, стоявшее справа. Едва гости уселись, пошел слух, что пожаловала Золотая фея — Ким Тиен, и все поспешили вниз К ней на поклон. Потом духи снова поднялись в терем, и заиграла музыка.

Яства подавались на агатовых блюдах и неф ритовых тарелках. Что ни кушанье, то диковина или чудо, а напитки источали крепость и благо уханье, — у людей не бывает подобных.

Дух в одеянье из белой парчи сказал :

— Мы предаемся утехам здесь вот уже восемь десят тысячелетий, и трижды за этот срок пре ображалось Южное море. Ныне жених явился к нам издалека, трех жизней в супружеском счастье мало, чтобы воздать ему по заслугам. Пусть же в речах и рассказах наших о феях и духах не будет хвастовства и пустословья.

Тут юные отроки, разделясь на купы, стали плясать легко, как челны на волнах. Вскоре Поч тенная фея пригласила гостей начать пиршество. Зианг Хыонг налила всем вина.

— Невеста сегодня вон как румяна и пригожа, — молвил шутя дух в камчатой юбке, — а, бывало, бродила чахлая да бледная. Видно, не зря говорят :

без мужа краса увядает ?

Духи все рассмеялись, один лишь гость в синей одежде оставался печален.

— Любовь нашей юной сестры, — сказал он, — поистине прекрасна. Но как вспомню, что дева, чище инея и совершенней нефрита, взлелеянная близ облаков, сочетается со смертным, боюсь, молва растрезвонит это, и ей неизбегнуть хулы и насмешек,

— Уж Мы, — посетовала Золотая фея, — как и прочие духи высокого сана, все время живем в небесных чертогах, появляемся лишь при выхо дах Вседержителя и никогда не ступаем в мут ные волны мирского моря. Но злоязычники все одно слагают вздор и про н а с : тут и свидание подле Яочи во времена Чжоу, и Вестники — синие птицы в Ханьские времена... Каково же тогда юным феям ? Однако здесь новобрачные, и не зачем нам повторять при них небылицы.

6 —1092 81

Почтенная фея сказала:

— Слышала я, сами феи встреч с людьми не искали; но иногда становились невольно жертва ми случая. Да и встречи-то эти были великой редкостью : взять ли свидания в дене Бо-хоу и в горах высоких Гаотан или явление небожитель- ницы средь зыбей в Лопу, — вспомнишь ли, как Цзян Фэй сняли с себя жемчуг, а Лун-юй вышла за Сяо Ши, или как встретились Цай Луань с Вэнь Сяо и Лань-сян с Чжан Шо. Это яснее ясного, и, если людям по нраву насмешки, пусть посмеются и над собой.

Тут все весело расхохотались.

Солнце тем временем склонилось к горам, и гости — все разом — отправились восвояси. Ты Тхык шутя сказал молодой жене :

— Выходит, и у вас, на небесах, за каждым во дятся любовные шалости. Не зря Ткачиха выш ла за Волопаса, а Шан Юань отыскала Фэн Чжи, и не случайно Сэн-жу описал свое путешествие в Чжоу и Цинь, а Цюнь-юй сочинил стихи « Цар ская гробница ». Условия вроде различны, да чув ства схожи ! Хотел бы я знать, духи и феи се лятся уединенно оттого, что их оставили вожде ленья, или понуждаемые силой ?

Зианг Хыонг, изменясь в лице, отвечала :

— Немногие, о которых ты говоришь, попали под власть темных начал. Но другие, и их боль шинство, Достойны служить у Багряных ворот, и имена их начертаны в Золотом дворце. Они жи- вут в уединенье, развлекаются достойно, и, едва их завидя, поймешь — расспросы о чистоте ду- шевной излишни и нет нужды ограждать их от похоти и соблазнов. Увы, я сама непохожа на них, подвластная смутным чувствам, легко распа ляюсь от сотен причин. В Багряных чертогах я сокрушаюсь о земной любви; плоть моя в храме из розовой яшмы, а дух устремился туда, где царят вожделенья. Но ты не думай, будто все феи такие, как я.

— Ну, если так,—сказал он,—тебе до них и впрямь далеко.

И муж с женою, хлопнув в ладоши, засмеялись.

В покоях Зианг Хыонг стояла белая ширма, и Ты Тхык завел обыкновенье писать на ней стихи. Вот они:

Небо закрыли со всех сторон

дымчатые облака, Но Небожителей трех гора светится издалека.

По ветру запах сосновый плывет, хвойный, смолистый, пьянящий.

К встрече желанной стремится вдаль легкий челнок рыбака.

Круглая в небе светит луна, ветер шумит сердито.

Свернута штора, и настежь окно для хризантем открыто.

Пишет стихи хмельной человек о четырех страданьях.

Чертит их кистью, читает вслух в комнате из нефрита.

Древесину алоэ в курильнице жгу, ароматный мне сладостен дым.

Сократить ли мне книгу ? Сменить ли напев ? Что мне делать с писаньем моим ?

У меня на губах замирают слова, не рискую возвысить мой голос,

Так боюсь, что слова мои смоет, сотрет непогода дождем проливным.

Зажигает заря расписную парчу, вдалеке небеса заалели,

Мертвым кажется дом за высокой стеной, словно он опустел в самом деле.

Загорается точка Полярной звезды, подымается выше и выше.

Только дамам придворным всю ночь напролет обучаться игре на свирели.

Все формы в очертаньях туч, клубящихся в безбрежье,

Так бесконечны небеса — в любом краю все те же.

Уже кончается весна, летящих птиц не счесть,

И голубые небеса светлы, прозрачны, свежи.

Спасает от ветра и лунного света бамбуковой шторы заслон,

Застенчиво круглое зеркало блещет, ночной озарив небосклон.

Отшельник мечтает уткнуться в подушку, чтоб снова уйти в сновиденье.

Всю ночь до рассвета по склонам окрестным плывет колокольный звон.

Весенний покой окутан прохладой, пронизан струей сквозняка.

Гора далека, где жилище святого, Усталая речка близка.

Скоро рассвет, и чудище Да вторит последней страже.

Простой и бесхитростный житель деревни следит, как плывут облака.

Мгла сырая окутала ивовый ствол и заколотый в косу цветок.

Среди волн в необъятном просторе морском одинокий мелькает челнок.

Разве с первого взгляда возможно узнать, отыскать среди прочих святого ?

Звук бесплотный и долгий трепещет вдали и по склонам ползет без дорог.

Гора опоясана пеною волн со всех четырех сторон.

Во сне я вернулся в родные края, но это был только сон.

Затоплены паводком бурным пути. Где ж голову мне приклонить ?

Повсюду лишь пламя багровое туч, лишь воды да небосклон.

Безмолвно персиковые лепестки. кружатся в водовороте.

Цветы увядают, и скоро в садах один только мох найдете.

Зачем из укромной пещеры своей ушел ты, Лю Лан неразумный ?

Листаю задумчиво книгу стихов в нефритовом переплете.

Но вот уже год пролетел с той поры, как Ты Тхык покинул дом. Лотосовый пруд изменил свой цвет и сделался лазоревым. Туманными ночами дул ветер, светлый круг луны заглядывал в окна, и к изголовью долетало гуденье прилива. Все это бередило сердце, наполняло его печалью и тре

вогой и никак не давало уснуть.

Однажды, глядя на море, Ты Тхык увидал плывший на юг торговый корабль и, указав на него Зианг Хыонг, сказал :

— Вон там, в той стороне, мой дом. Но только вокруг, куда ни глянь, все море да небо, и ничего не видно !

А после, улучив время, заговорил с ней снова:

— Давно уж скитаюсь я, но сердце мое все одно тянется к дому. Цветы источают слезы, и

вянут травы, смею ли я просить снизойти до моей печали и отпустить меня восвояси на краткое время. Что скажешь ты мне на это ?

Жена в удрученье не могла вымолвить слова.

И тогда он сказал :

— Позволь принести обет, что вернусь через малый срок. Мне бы только друзей повидать да по дому все сделать — для успокоенья. А там во рочусь тотчас, чтоб жить и состариться вместе с тобой среди туч и вблизи вод.

Зианг Хыонг, заплакав, ответила :

— Могу ли я ради супружеской любви проти виться твоему влеченью к родной земле!.. Но земные пределы ограниченны и малы, земные судьбы недолги и кратки. Боюсь, воротившись домой, не узнаешь ты ив во дворе и цветов в саду,

и все будет уже не таким, как прежде.

Открылась она Почтенной фее, и Почтенная фея сказала:

— Вот уж не думала, чао он так привязан к бренному миру.

И она пожаловала украшенную парчою облач ную колесницу, чтобы Ты Тхык вернулся на ней восвояси. А Зианг Хыонг протянула ему письмо, начертанное на шелке, и сказала :

— Всякий раз, как посмотришь на мой подарок, не забывай, прошу, нашу любовь.

Заплакали они и простились.

Не успел он и глазом моргнуть, как очутился дома. Видит — все вокруг изменило обличье и место. Городские валы, и стены, и даже люди изменились в сравнении с прошлым, лишь горы с ущельями не поменяли свой прежний сине-

зеленый цвет.

Тотчас открыл он старикам свое прозванье и имя, и один из них сказал:

— Слыхал я в младенчестве, будто моего пра деда звали так же, как вас. Да только ушел он в горы и по сей день не вернулся; а минуло тому

лет восемьдесят, ведь у нас нынче пятый год Долгого спокойствия, и царствует третий по счету

государь из дома Ле.

Ты Тхык, удрученный и раздосадованный, хо тел было снова взойти на облачную колесницу и умчаться обратно, но она обернулась птицею фе никс и улетела прочь.

Открыл он письмо и прочитал:

«Узы скреплены были фениксом в облаках; но кончилась прежняя любовь. И вновь не сыскать среди моря вершину духов и фей ! »

Тут догадался он, что в миг расставанья Зианг Хыонг простилась с ним навсегда. Без промед- ленья Ты Тхык накинул на плечи легкий кафтан

из овчины, надел на голову неширокий нон, уда лился в Поперечные горы и с той поры исчез неведомо куда.

.* * *

Нравоучение. Увы ! Пересуды о чудесах и чу довищах вторгаются в повествованья, а избранные умы не желают и слова сказать о таких сочи- неньях.

Ну, а свадьбы Ты Тхыка с феей тоже, спросите, не было ? Не отвечу решительно — нет. Может, она и вправду была ? Не скажу наверное — да.

Была ли, не была — это темно и туманно; да, в повести много чудес и диковин. Но добродетели и благие дела всегда обретут награду — так уж заведено.

Избранные умы и высокие души, проглядывая повесть, все взвесят, что надо — прибавят, а лиш нее отбросят.

Отбросить же небылицы, сохраняя правдо подобность, в этом, пожалуй, не будет никакого вреда.

Рассказ о прогулке Фам Ты Хы среди Звездных палат

Фам Ты Хы, муж родом из уезда Камзианг, что значит Благие ожи дания, обладал блестящими даро ваниями, но, увы, не любил обуз дывать свой нрав.

Поступил он в ученье к отказав шемуся от неправедной службы мудрецу Зыонг Чаму, и Чам изо дня в день увещал его унять гордыню. Тогда приложил он все старанья, чтобы исправиться, переменился и стал наконец добро

нравен и скромен. Потом Зыонг Чам умер, и ученики его все раз

брелись кто куда. Один лишь Ты Хы поставил шалаш у его могилы, присматривал за нею и со вершал положенные обряды. Лишь через три года воротился он восвояси.

Хоть и было ему уже от роду сорок, но он все никак не мог выдержать испытанья. Как-то, во

времена государей из дома Чан, явился он в сто лицу заняться науками и снял для себя жилье в доме на берегу Озера туманов.

Однажды поутру вышел он из дома и вдруг сквозь туман видит: плывут по воздуху расши тые золотом балдахины и носилки, выложенные нефритом, следом — украшенная жемчугом колес ница, а за нею — богатая свита. Ты Хы заглянул украдкой в колесницу и увидел там не кого иного, как бывшего своего учителя Зыонг Чама.

Тут он собрался упасть на колени, но Чам под нял руку и сказал:

— Негоже нам беседовать посреди дороги. При ходи лучше завтра вечером в храм Воина-усми- рителя у Северных ворот. Там и поговорим обо всем.

Тотчас Ты Хы накупил вина и закусок и к условленному сроку явился в храм. Учитель и ученик оба обрадовались друг другу.

— Вот вы, учитель, не так уж давно и преста вились, — сказал Ты Хы, — а сделались куда зна менитее прежнего. Не просветите ли, в чем тут дело, чтобы и я порадовался за вас.

Зыонг Чам ответил:

— Не было у меня при жизни ни единой черты, достойной похвал ; сохранял я лишь верность учи телю и друзьям да чтил начертанное слово, — бывало, увижу где исписанный обрывок бумаги,

немедля его подберу и предам огню. Святой Пове литель Полночных пределов остался доволен мною и, доложив обо всем, исхлопотал мне должность Хранителя Багряно-алых ворот. Вчера я увидел тебя в тот миг, когда с колесницею Повелителя направлялся в Небесный дворец. Но нежданная встреча наша была не случайной — меж нами,

учителем и учеником, есть особые узы.

— Должно быть, — спросил Ты Хы, — при ва шей высокой должности и больших правах, вам известен срок моей жизни и день смерти ?

— Нет, это не в моей власти. — А какое вам поручено дело, учитель ? — Я ведаю испытаньями по словесности. Все,

кто в земном мире получают высшие или низшие ученые звания, отданы под мое начало.

Ты Хы возликовал и спросил :

— Но тогда вы, учитель, конечно, знаете, что меня ждет на этой трудной стезе ?

— Запомни, дарованиями в словесности никто на земле сейчас с тобой не сравнится. К тому же ты честен и верен долгу. Да только занесся перед всеми своим талантом, и потому небеса отсрочили день твоего успеха на испытаньях. А не то, как говорится, ты ухватил бы — до срока — тавлы с отличиями Мэн-чжэна и подобрал — до срока — сор и соломинки несравненного Ханьхоу. Но знай,

отныне на твоем пути нет никаких препон. Из давна о достоинствах человека перво-наперво судят по его поведению и нраву. Ныне, увы, му жи в одеяньях конфуцианцев и препоясанные кушаками конфуцианцев вовсе не таковы. Они не стыдятся, поступая в ученье, менять свой род, являясь на испытания, изменяют имя, а провалив шись, винят во всем чиновников, правящих сочи- ненья. Но стоит кому-то из них преуспеть хоть самую малость, тотчас же возомнят себя знаме нитее всех мудрецов древности и изощрятся в похвальбе и плутнях. Видя учителя в нужде, они чураются его и не узнают обедневших друзей. Да только чему, как не заслугам и доблестям учителя и друзей, они обязаны большею частью своим ус пехом ? Возьми хоть меня, — я ли не выучил ты сячи учеников ? У меня ли не было в столице за душевных друзей-приятелей ? Одни удостоились уже золотых поясов и серебряных шапок, другие в чинах и званиях — сидят на высоком месте. Но ни один из них ни разу не пришел на мою могилу — оросить ее чашей-другою вина. Вот почему не терял я тебя из виду.

Тут уж Ты Хы, коль пришлось к слову, поведал о преуспевших по службе — обо всех и о каждом :

— Право, стоит послушать, учитель: Имярек, достигнув высокого чина, все не насытит никак свою алчность, а Некто, удостоенный званья и

места, раскрыл перед всеми свою никчемность; Такой-то поставлен блюсти приличья и нравы, не ведая толком, что они суть такое, а Как-Его-Бишь назначен опекать народ, да народу-то от него при бавилось горя и бед; Не-Помню-Кто, ведая сочи

нениями на испытаниях, несправедлив и пристрас тен, а Кто-То-Еще, заправляя острогами, держит там взаперти невиновных. Сколько их, ясновидя щих и велеречивых в пустых словрпреньях, при обсужденье державных дел немеют и слепнут, точно сбились с пути в тумане среди туч ! Как часто они, не стоя своей славы, несправедливы в суде и неверны повелителю и властям ! Те, чьи должности велики, готовы, как некогда Яю Юй, продать скопом все государство; прочие же, по ниже чином, обманывают государя, подобно Янь

Ли. Откройте, учитель, уготована ль им кара хотя бы за гробом или они и там пребывают в чести и славе ?

Чам, засмеявшись, ответил :

— Посадишь тыкву, тыква и вырастет ; посеешь бобы, бобы же и соберешь! Небесные сети об ширны, и пусть ячеи нечасты, из них никому не ускользнуть. Просто еще не всему подошли сроки. Сейчас поясню тебе: на земле и на небе сах, в веренице жизней, воздаяние следует одина ково - за добро и зло. Имена усердно творящих

добро еще при жизни заносятся на скрижали, во Дворце Вседержителя, а алчущим злодеяний, не дожидаясь смерти, выносится приговор в Подзем ном царстве. Поэтому Янь Хуэй, хоть и ютился в глухом переулке, стал после смерти Письмоводом, а Ван Пан, в миру чванливый и дерзкий, умирая, залил своей кровью землю. Это ведь только в зем ной жизни должности добываются с помощью власть имущих и деньги спасают от всех бед, кары превышают вину, а чины превосходят способности и разуменье, — льстецам с гибкой спиной раздают, невзирая на подлость, высокие звания, а злодеи да лихоимцы подкупом избавляются от наказа ния... Ты уж блюди себя, избегай посеять злое

семя в грядущем существовании. Ты Хы сказал: — О вратах судьбы слыхал я, хотя и вкратце.

Но вот школяры завели обычай являться в храм Повелителя на поклон и ночевать там, умоляя открыть им во сне будущее. Правдивы ли их ви денья ?

Чам, смеясь, ответил:

— Да откуда у Повелителя время на подобные мелочи ? Он ли не странствует всюду, постигая первопричины всего сущего, днем разбирает дела и бумаги, а по ночам отправляется к Вседержи телю ! Конечно, у людей добронравных, благочес тивых и впрямь бывают во сне неясные озарения,

и они, в простоте своей, считают их истинными видениями. А прочие, и вовсе ничего не понимая, все принимают на веру. Как тут над ними не посмеяться !

— Выходит, учитель, и молва о висящем на небесных воротах списке избранников, — тех, кому суждено отличиться на испытаньях, — тоже одни небылицы ?

— Нет, это как раз правда.

Чам тотчас извлек старательно запечатанный свиток бумаги и пояснил:

— Перед тобой список на весну грядущего года. Повелитель приказал мне самолично про верить всех и вся и доставить к небесным воротам полный и верный перечень. Да вот повстречал я тебя и задержался в дороге.

Разговорился Зыонг Чам и поведал Ты Хы про житье в Звездных палатах: мол, отрадней оно и веселее намного, чем в земном мире. Потом, поучая Ты Хы, Чам призвал его совер шенствовать нрав и заверил, что если он поста рается и преуспеет, то непременно настанет день, когда и он вознесется на небо. А это ведь— небывалое счастье.

— Где уж мне, с мирскими моими слабостями и грубым нравом, вознестись на небеса! — сказал

7 — 1092 91

Ты Хы. — Хоть бы разок подняться туда в воз душной колеснице да мельком на все глянуть. Вы не могли бы, учитель, мне помочь ?

— Что ж, дело это несложное. Только вот на добно доложить святому Повелителю имя твое и род.

Тотчас взял он кисть и красною тушью начер тал в списке более десяти слов, а потом приказал убрать остатки пиршества.

Уселся Ты Хы вслед за учителем в колесницу, и она вместе с упряжкою понеслась прямо ввысь.

Когда они прилетели на небо, Ты Хы увидал обширную местность, окруженную серебряной стеной, с большими воротами, украшенными сверкающими жемчужинами. По обе стороны от них высились хоромы из жемчуга и дворцы из нефрита. От сиянья и блеска каменьев было свет ло как днем. У ворот, огибая Звездную пристань, струился Млечный Путь. Веял напоенный бла гоуханьями прохладный ветер. А внизу, в зем ном мире, все казалось малым и неприметным.

— Знаешь ли ты, где мы ? — спросил Зыонг Чам. — Это небесная столица Белого нефрита, о которой твердит людская молва. Видишь, вон там, посередине розовые облака ? Они укрыли дворец Пурпурной звезды, где восседает на троне святой Вседержитель. Обожди меня здесь, я вой ду с докладом и похлопочу о тебе.

'98

И Зыонг со свитком прошёл в ворота. Вернулся он долгое время спустя. Тут из-за городских стен послышался чей-то громкий голос и возвестил: первым в списке на испытаньях грядущего года избран чанг нгуен из семьи Фам.

Учитель повел Фам Ты Хы мимо дворцов и па лат. Сперва подошли они к строению, на котором висела доска с надписью «Ворота Благих дея ний ». А за воротами видны были люди, — пожа луй, не менее тысячи, — увенчанные цветами и препоясанные туберозами; одни сидели, другие стояли.

На расспросы Ты Хы Зыонг Чам ответил: — Перед тобой духи тех, кто при жизни любил и жалел людей. Хоть и не отдали они бедным всего достоянья, но помогли многим и не были скупы и высокомерны. Вседержитель хвалил их за человечность и причислил их к чистым и воз

вышенным духам. Потому они здесь.

Затем они миновали другое строение, и на нем висела доска с надписью « Ворота Добродетели ». А за воротами находились люди — их было более тысячи — в облачных одеяньях и под зонтами; одни пели, другие плясали.

На новые расспросы Ты Хы учитель ответил:

— Перед тобой духи тех, кто при жизни почи тал родителей, любил сестер и братьев, — или в нужде и скитаньях помогал ближнему, оделял

друзей землею и жил с ними в согласии. Вседер житель хвалил их за душевную щедрость и до пустил в облачные чертоги. Потому они здесь.

Снова они подошли к неведомому строению, на котором висела доска с надписью: « Ворота Учености и Долга». Люди там были в длинных одеждах с широкими поясами, число их и здесь близилось к тысяче. Двое из всех носили шелко вые одеянья и шляпы из крепа.

Зыонг Чам, указал на них, пояснил Ты Хы:

— Перед тобой соотечественники — почтенные То Хиен Тхань, служивший государям из дома Ли, и Тю Ван Ан, что служил государям из дома Чан. Прочие же — известные мудрецы Поднебес ной, которые жили при царских домах Хань и Тан. Не домогались они званий или чинов; но всякий раз в новолунье и полнолуние приходили поклониться святому Повелителю. Так и вель можи, что не ищут должностей и титулов, наве щают иногда государя. Каждые пять столетий им даруется новое земное рождение : когда высо кое — они бывают вельможами и полководцами, если низкое, — они и тогда становятся учеными или наместниками. Здесь, на небесах, еще более ста таких строений; но скоро рассвет, и мы не успеем все обойти. Торопись оседлать ветер и улететь вниз, на землю. Там ты у Северных ворот

100

встретишь как раз сотни чинов, спешащих вере ницею во дворец, к государю.

Попрощался Ты Хы с учителем и воротился во свояси.

В следующем году он явился на испытанья, само собой, всех превзошел и удостоился званья тиен ши.

После того, уготованы ль были Ты Хы и его семье счастье или беда, предстояло им благоден ствие или лихолетье, учитель являлся всегда за ранее и упреждал обо всем.

У в ы ! мужу увлекаться небылицами рассказчиков, име

нуемых « ци се », или притчами Чжуан-цзы ? Но ежели в сочиненье выведены обычаи и законы, делаются мудрые советы и предупрежденья, то, разумеется, никакого не будет вреда переписать его или пересказать другим.

Вот и рассказ о Фам Ты Хы поощряет вер ность, преданность учителю и служит осте- реженьем неблагодарным; оттого назидательный смысл его очень велик.

Ну, а была ли и впрямь прогулка по Звезд ным палатам или ее не было вовсе — стоит ли так уж ретиво о том допытываться ?

101

Нравоучение.

Пристало ли

совершенному

Рассказ о кознях нечистой силы у Изобильной реки

В земле Фаунг-тяу (Горном крае) жил - некогда человек, выходец из рода Хо, по имени Ки Ваунг. В самом конце царствованья дома Хо поехал он торговать, остано вился в городе Изобильной реки, а

потом заболел в этом городе и умер. Вдове его, женщине бедной и, убогой, не на что было даже перевезти восвояси останки мужа, и пришлось ей продать малую дочь свою Тхи Нги богатому гостю из рода Фам.

Войдя в лета, девочка стала пригожей и милой, Фам возлюбил, ее и однажды соединился с нею на ложе. Жена Фама, прознав об этом, забила девицу насмерть, унесла ее труп и схоронила поблизости, за деревней.

Прошел месяц-другой, и дух убиенной Тхи Нги начал творить безобразия и бесчинства, принимая всякие обличья: то поселится в личине молодки, продающей бобовый соус, то обернется девицей,

102

торгующей хмельным. Попадется ей муж, наде ленный силою плеч и чресел, тотчас затеет пре- любодеянье, встретится богатей — оберет до нитки. По тамошнему большаку — на целых де сять замов — люди торопились пораньше высту пить в путь и засветло воротиться, остерегая один другого от общенья с пригожими девицами.

Вскоре деревенский люд дознался, что в этих бесчинствах и бедах повинен дух Тхи Нги. Вы рыли люди ее останки и бросили в реку. С той поры нечисть слегка поутихла.

После воцарения дома Ле, когда восстановлено было единение и порядок, некий служилый чело век из рода Хоанг, выходец из округа Ланг-Зианг (Верная река), направлялся в столицу за новой

должностью и причалил свою ладью к речному берегу неподалеку от тех мест.

На небе ярко светила луна и мерцали звезды, все утопало в молчанье, как вдруг от высившихся на юго-востоке песков донесся чей-то горестный плач. Ладья подплыла ближе, и взору явилась девица лет семнадцати в красном шелковом пла тье, сидевшая на травяной циновке.

Хоанг спросил:

— Отчего в столь позднюю пору рыдаешь ты так горько, что и самое невозмутимое сердце смягчилось бы и растаяло ?

103

Девица сперва оробела, потом вытерла слезы и отвечала :

— Я родом из Фаунг-тяу, отец мой с матерью торговали тканями. Да только напали на нас раз бойники и лиходеи, родители мои стали добы чею рыб, и кости их тлеют в речной глубине. Осталась я одна-одинешенька, слабая и безза щитная. Чудом вырвалась я из пасти тигриной, добралась до берега и нашла пристанище у доб рых людей. А сегодня вот вышла к реке нарвать для хозяйки тутовых листьев да набрела ненаро ком на то роковое место. Обуяла меня скорбь и тоска, сижу и плачу.

Хоанг сказал:

— Ты одинока и бесприютна, нет у тебя опо ры. А я вот еду в столицу — развеяться. Хочешь, давай поплывем туда вместе в моей ладье ? А пожелаешь отправиться дальше восвояси — ветер

попутный насытит парус, не успеешь оглянуть ся—ты дома.

Девушка снова заплакала:

— Не жаль мне влекомого волнами бренного тела моего ! Скорблю лишь о том, что не извлек ла из пучины останков отца с матерью и не могу схоронить их, как должно, в родной земле.

104

— Если уж таково твое желание, я не постою за деньгами; пусть для тебя достанут со дна ро дительские кости и ты отвезешь их на родину. Это и будет шаг к сочетанию наших сердец.

— Ах, — возликовала девица, — вот . она, воля неба! Такие великодушные благодеянья совер шаются лишь ради кровного родства, во имя уз, связующих не на жизнь, а на смерть. Трепещу и робею: чем смогу я, горемычная, отблагодарить вас ?

Тотчас нанял Хоанг искусного водолаза, он достал с речного дна мертвые кости ; Хоанг по грузил их на ладью и поплыл дальше на юг. Время от времени заигрывал он с девицей, желая узнать, тверда ли она и добронравна; но та вся кий раз стойко ему противилась. И оттого сер дечная склонность Хоанга к девице и его уваже ние к ней возрастали.

Прибыв в столицу, он не стал торопиться за назначением, а сперва поднялся вверх по реке Белого журавля до самой крепости и там, на бе регу, предал земле привезенные останки.

Однажды девица сказала Хоангу :

— Не было меж нами ни уговора, ни условия, да и встретились мы нечаянно. Прежде, пока у отца и матери не было удобной могилы с краси вым надгробьем, я противилась вашим ласкам, а

105

нынче готова служитъ всячески. Ведь вам пред стоит служба в далеких землях, позвольте мне следовать за вами, блюсти ваш дом и вести хозяй ство.

Так они стали мужем и женою и полюбили друг друга страстно. Она была во всем обходитель на и искусна, в разговорах находчива и скромна ; присные ли, друзья ли ею не могли нахвалиться.

Прослужил Хоанг месяц и вдруг занемог лихо манкою, впадая в бред и беспамятство. Жена пла кала с утра до ночи и заботилась о нем, не отходя, ни на шаг. Но Хоанг отвергал любые лекарства, не допускал пощупать биение жил и бранил ча родеев с их амулетами и заклятьями. Лекари с кудесниками сошлись на том, что повинны здесь чары и нечисть; но, не зная, как быть, только глядели один на другого.

Однажды явился неведомый человек с голо вою, повязанной старой повязкой, в стоптанных башмаках и плохоньком платье. Завидя его, люди расхохотались.

— Все вы, — сказал незнакомец и м , — м е л к и е сошки, здесь я один—величайший лекарь! я не только исцелю любые болезни, но могу, по же ланию, вырастить крылья, чтоб человек летал, как небожитель.

Стали пытать его про волхованье и чары, слы шат : он, мол, излечивает и проказу ; заглянули к

106

нему в холщовую сумку, а там — сушеная цедра плодов фу ты. Засмеялся Хоанг и протянул ему руку, чтобы пощупал биение жил.

— Это все пустяки! — изрек незнакомец. — Внутренности ваши расстроены самую малость — отсюда и бред с наважденьями. Надобно выпить укрепляющего настоя, чтоб есть поболее, почаще пировать, подносить дары добрым духам, убла готворять чертей — и тем исцелитесь.

Тотчас налил он настой в пузырек, перемешал и протянул Хоангу, тот выпил все до капли. А выпив, исторг не один дау слюны и пены, улегся и впал в забытье.

Жена, разъярясь, схватила палку, разбила вдребезги пузырек и начала браниться:

— Откуда тебя принесло, подлый невежда, сеять рознь меж женою и мужем и заводить в дому ссоры ?

Но незнакомец выхватил чудодейственный знак, бросил его, и женщина пала за ним следом, рассыпавшись по земле грудой белых костей.

Немедля плеснул он горячей водою Хоангу на грудь. Тот вскоре очнулся и на расспросы обо всем, что случилось прежде, отвечал незнанием. Тргда все наперебой приступили с расспросами к незнакомцу, и он сказал :

— Я, едва увидев больного, понял: одержим он нечистью, а причина и корень всему — эта

107

девица. Пришлось поначалу наплести чепухи, чтоб она ничего не учуяла, зато уж потом я по казал свою силу. Иначе бы мне не напоить боль ного лекарством.

Все восхитились безмерно.

Тотчас послали людей на реку Белого журавля раскопать могилу с давешними останками. Ни каких костей ! Нашли лишь свежие сгустки кро ви. Хотели их было собрать, но кровь вмиг ис чезла.

— Уничтожены только ветви с листвою — объяснил незнакомец Хоангу. — А корни пока не вредимы. И ежели тысяча воинов во главе с прос ветленным воителем не истребят те корни со всею решимостью, а лишь зацепят их по верхам, вам это будет грозить великими бедами.

Спустя неделю или более Хоанг лежал среди дня и прохлаждался, как вдруг явились двое стра жей и повлекли его за собой.

Наконец достигли они высокой стены, за кото рой стоял дворец, и хотя окружавшая его гале рея — по левую сторону — покосилась, а местами и рухнула, выглядел он величественно и грозно. Во дворце стоял некто, увенчанный шапкой, ка кого князья с государями надевают для торжест венных выходов.

108

— Зием Выонг, — воскликнул он во весь голос, —повелел Нам открыть вину и зломыслие этого человека.

И приказал он ближним своим людям прдать Хоангу бумагу и кисть, чтобы он во всем приз нался.

— Я ведь из бедной семьи, — сказал Хоанг, — и случаем записан в чиновную книгу. Жил я открыто и честно, на службе не мздоимствовал. Не ведаю, в чем моя вина и как исполнить мне вашу волю ?

Но, не умолкнув еще, видит: слева, из гале реи, появилась девица, что жила с ним прежде. Тотчас Хоанг все понял, схватил кисть и начал

свое признание.

Я доподлинно слышал:

В книге « Весны и Осени» о чудесах говорится: о камне там сказано вещем,

рассказано там о сошествии духа на землю.

А «Преданья мирские » поведали нам о попойке и о пробужденъе под деревом маи, про оборотня в фонаре.

Ведь и в давние дни наважденья на нас насылала нечистая сила,

И пытались не раз сотни тысяч людей избежать ее дьявольских козней.

109

Как-то некий Цзинь Цзяо рог поджег носорожий и омут огнем осветил, отчего и разгневался Дух водяной на Цзинь

Цзяо. Так и некий Ма-лян начертил на бесовской руке иероглиф, и дьявол от этого ночь напролет о пощаде

молил. А однажды нечистая сила таскала по комнате

ложе,

И еще обезглавлен когда-то был оборотень- поджигатель.

Люди сильные, славные люди во веки веков не страшились ни бесов, ни духов коварных, ни злых

оборотней.

И судилища строгие силой священной своей усмиряли бесовские эти отродья подчас на

столетья.

А теперь о себе я скажу : Легкомысленным был я и нравом беспечен, Был я счастлив во всем и удачлив на службе, Получил я доходную должность, и нищая жизнь

вмиг сменилась достатком и пиршеством — скудная пища.

Только был одинок, я друзей не имел, а ночами

110

в просторной постели мне спать одному

Кто бы мог в это время предвидеть, что встреча близка под луною ?

приходилось.

А она ведь была предначертана и неизбежна.

Эти алые губы в помаде и щеки, покрытые пудрой, околдовали мой разум,

Эта злая бесовка, лишив меня истины, так

что утратил я силы. распаляла меня, И когда бы не встретился мне чародей врачева- тель искусный,

Мне пришлось бы из жизни в Подземное царство уйти раньше срока.

Если некто спускается к речке и удочку взял, кто поверит ему, что идет не на рыбную

ловлю ? Если в этом судилище по справедливости судят

поступки, я смею надеяться, смею молить снисхожденъя.

Признание это доставлено было пред очи Зием Выонга, и повелитель в гневе изрек:

— Вот уж не думали Мы, что презренная тварь посмеет вмешаться в хитросплетенья судьбы и, не насытив бесовскую похоть свою, осмелится с непотребною жалобой войти в Наш высокий суд.

Пусть ее схватят и ввергнут в темницу !

111

Засим он тотчас же начертал приговор:

Молча внимайте : Известно, что люди в эпоху династии Чжоу в

журавлей превращались, в букашек, в песчинки. Видели некогда - из-под надгробия дух появлялся. То было в эпоху династии Цзинъ достославной.

Если эпоха клонилась к упадку, Демоны множились всюду и духи, Пока не узрел Дао Зиа приемы изгнания силы.

нечистой. Так же и Мы возвращать стали духов в Под

земное царство. Двадцать четыре суровых судилища призваны

были чертей отделять от усопших. Не разглашали мы это — но тысячи тысяч чертей

были строгой подвергнуты каре. Как же зловредные эти отродья посмели Вновь предаваться своим непотребным заня

тьям ? ! В жизни земной это были распутные подлые твариу

они и за гробом своих не забыли замашек, Движимы похотью, как они смеют к живым воз вращаться и строить различные козни, исполь

зуя чары ? ! Думают — все им сойдет безнаказанно, ибо никто- их злодейств не раскроет ? !

Думают — в царстве Подземном на них не най дется управы, что кары избегнут ? !

112

Нежить и прежде была изворотлива :

женщиной стала однажды лиса и тигрица краса вицей стала,

Но ведь Карающий Меч возвышается древом, а Нож устремляется ввысь островерхой горою!

Что же касается дела Хоанга,

Должен и он понести наказанье,

Ибо явил нам свое малодушье,

Не был он стойким, как был Янь Шу-цзы, у которого силы

достало избегнуть соблазна, не тронуть соседской девицы.

Нет, он пошел по стопам недостойного У Чэн-сы, для которого стала приманкой тварь, превра щенная в деву.

Впрочем, не так велико прегрешенье, Мы снисхожденье окажем Хоангу.

Повелеваем немедля исполнить Наше решенье по этому делу.

Затем, поворотясь, он сказал Хоангу:

— Ведь ты, недостойный, старался во всем следовать ученью Конфуция! Мало ли ты про читал мудрых книг, где описаны лучшие деяния прошлого и настоящего ? Отчего же не внял ты упреждениям против соблазна, отчего ступил на

дурную стезю? 8 — 1092

113

Тотчас Повелитель снова схватил кисть и дописал:

« Вычеркнуть знаки предопределенья судьбы и виновному жизнь сократить на двенад- цатилетье ». И опять велено было двум стражам доставить

Хоанга восвояси. Проснулся он весь в поту.

С той поры прошел уже не один год, и вот однажды Хоанг по делам службы попал в Трое- речье и завернул отдохнуть с дороги в ден

Фаунг-тяу.

Ден этот был обнесен высокими стенами, но изваяния и окружавшая его галерея покосились, а кое-где и рухнули: точь-в-точь как в том сне. И понял Хоанг: сюда-то и приволокли его стражи. Вскочил он поспешно в седло и, не огля

дываясь, погнал коня. А был тогда восьмой ме сяц года, на котором в месяцеслове сошлись знаки Огня и Змеи, иными словами — второго года

Неизменного процветания и покоя.

Нравоучение. Увы ! Не нечистая ли сила за глядывает в дома и вопит за стропилами ? Отвечу почтительно: нет. А медведь из Юйюаня и вепрь

114

из Бэйцю — это ль не диво, не нечисть ? Отвечу почтительно : нет ! Ибо Чанли в своем сочинении «Происхожденье нечистой силы» и Цю-мин в его толкованье книги « Весны и Осени » объяснили : чудеса эти суть обычнейшие явления.

Стало быть, и в рассказе об Изобильной реке нет ничего чудесного. Просто, видя любовь, дохо дящую до самозабвения, понимаешь: надобно остерегаться соблазна плотской красы; и, вспоми ная судилище в храме, чаще проникаться трепе том и почтением к духам.

Сомневаться и сеять сомнения — что в этом предосудительного ?

Рассказ о словопрениях с дровосеком на горе Уединенья

Земля Тхань-хоа (Светлые преоб- раженья) занята большею частью горами; громадные и необъятные, простираются они на тысячи замов. И одну из тех гор — высочайшую — именуют горой Уединенья. В горе

этой есть ущелье, неширокое, долгое и обрыви стое ; пустынно оно, не долетала сюда мирская

пыль и не ступала людская нога.

Но всякий раз выходил из ущелья неведомый дровосек с вязанкою хвороста на плечах. Свой хворост выменивал он на рыбу и водку, желая

лишь одно — наесться и выпить, и никогда не брал в уплату ни единой монеты. Встречал ли дровосек на равнине стариков или малых детей, он с неизменным весельем заговаривал с ними о разных разностях.

А ежели кто выспрашивал, какого он роду и племени и где проживает, дровосек лишь посмеи вался в ответ. Когда же солнце склонялось к

116

горам, он не спеша возвращался в свое ущелье. Тамошний люд считал его мудрецом, бегущим от суетных дел, как некогда Чзнь Мэнь, или Цзе Юй,

или, на худой конец, Тай-хэ. Однажды в начале Первооткрытого величия, в

царствование дома Хо, государь Хо Хан Тхыонг, выехав на лов, повстречал этого дровосека.

Он шел, напевая такую песню :

Здесь, на вершине Уединенья, высятся глыбы камней,

Кроны могучих деревьев. Мир здесь царит и молчанье. Шепчет о чем-то ручей. Я поутру отправляюсь в дорогу, Вечером снова под кровлей своей. Я наготу прикрываю накидкой из листьев, Голову — ярким венком из лесных орхидей. Дверь мою скрыла богатая ширма синих небес и

утесов, Рядом с жилищем — солнечный берег, зелень

знакомых полей. Я не завидую жизни придворной, Пышности, шуму, езде в колесницах,

Тихие горы, журчащие воды ближе душе и милей. Где же мечи полководцев ? Дикой травой

порастают. Где одеянья сановников, пышный наряд королей ? Некогда Се был прославлен с Ваном,

117

Были в почете Чжао и Цао,

Но покрываются мохом надгробья славных когда- то вельмож,

Всех — от далеких до нынешних дней. Что им завидовать ? Вольному воля.

В час, когда солнце в зените, Спать я могу беспробудно в пещере моей.

Допев, он взмахнул полами и удалился.

Хан Тхыонг догадался, что это, наверно, ушед ш и й от мира мудрец, и послал одного из вельмож, высокородного Чыонга, догнать отшельника и

передать ему государево приглашение.

Чыонг совсем уж было настиг дровосека, как тот затерялся в ущелье. Окликнул его Чыонг, но не услышал ответа и вдруг видит: отшельник оседлал клубящееся облако и проворно плывет сквозь туман, меж стволами бамбуков и сосен.,

Понял он, не простой это человек, и тотчас устремился за ним следом, раздвигая травы, чтоб отыскать дорогу, и прошел так два или три зама.

Но горная дорога, и без того опасная и крутая, ста новилась все тяжелее, и вдруг, в мгновение ока, Чыонг потерял дровосека из глаз.

Подняв голову, он увидал лишь закатное солнце, уходившее за горы. Трава и деревья начали рас плываться в сумерках, и понял он — ему уже не

118

вернуться дотемна. Но тут где-то рядом за бамбу ками закукарекал петух, и Чыонг обрадовался:

— Ага, значит, неподалеку жилье.

Опираясь на палку, он поднялся еще в гору и увидал келью из трав и листьев, справа и слева красовались золотые хризантемы и радовала глаз свежая зелень персиков и слив. В келье стояла сплетенная из лиан лежанка, а на ней лежали забытые кем-то дан со свирелью и-подушка для сидения; на выбеленных стенах, восточной и западной, начертаны были два стиха, один назы-. вался « Любовь ко сну », другой — « Любовь к шахматам ».

Любовь ко сну

Что я на свете люблю ? Ничего нет прекраснее сна. Отдохновение в нем и покой, безмятежность души,

тишина. Если под пологом спишь во дворце,

ночь тревожна, темна и душна. Сплю на лианах, и дарит мне сон воспоминанья

сполна. Ветви прекрасны в садах и густого бамбука стена, Но для отшельника все же милей чащи леса,

ручьев быстрина. Под головой моей стебли бамбука, Рядом — желанная чаша вина,

119

Эти друзья меня в сладостный сумрак уводят, В мир, где душа так блаженна, легка и ясна. Уши мои недоступны уже для мирского далекого

шума, Сплю, на ладони лежит голова, и колышется туч

пелена. Стал я подобен тому, кто вдали от дворца

проживал на заоблачной древней вершине, Или тому, кто шалаш свой построил в Нанъяне,

кого по ночам охраняла луна. Кажется, сам я стихи после вешних пишу

сновидений, Строки напевно читаю у Северного окна, Затемно, свиток свернув, ухожу с галереи, Жаждой томимый, вино осушаю до дна.

Снова с красавицей вижусь у берега Сяна, Вижу в ночи журавля, хоть она и темна, Прямо на землю сырую ложусь, на цветы, на

росистые травы, Кажется мягкой периной земля, ибо пил я вино

допьяна, Сплю я, как некий правитель уезда, который

спал при открытом окне под луною ущербной, Некий Лянь-си, засыпая, болотную курочку

слышал, -так и меня окликает она. Пусть называют меня как угодно —

120

ленивцем, искусным в словесности или блаженным отшельником, — дело мое сторона.

Любовь к шахматам

Что я на свете люблю ? Только шахматы радость дарят.

Мне переменчивость нравится в них — так лишь к облаку тянется взгляд.

Змеи с драконами силу теряют в самый решаю- щий миг,

Тигры с медведями в схватке упорной сильных врагов победят.

В битву летят колесницы, кони к победе летят.

Воин один, переплывший стремнину, тотчас же в плен угодит.

Севера с Югом смешались пределы, с рядом ме шается ряд.

Все здесь зависит от верного хода, столько здесь разных преград.

В сонном безмолвии вешнего сада стук раздается глухой,

В пальцах фигуры снуют из сандала, пряный плывет аромат.

Жду я гостей, как в саду знаменитом некогда их ожидал Сыма Вэнь.

121

Словно в Бамбуковой галерее шахматы нас и чаши пьянят.

День бесконечен сегодня, гостей отпускать не хочу.

Падают на пол фигуры—в битве разят их подряд.

Медленно ходит служанка, палые листья метет. Мальчик-слуга из-за шторы глядит, как фигу

ры скользят. Сколько волнений на этой доске—среди гор,

среди рек, Эта победа намного дороже подвигов, славы,

наград. Как незаметно время прошло, вечер уже

недалек. Все закачалось: луна за окном, курильница,

дым, засыпающий сад. Даже святые в Небесных садах за доскою прово

дят часы, Юноши знатные, бросив пиры, за доскою в раз

думье сидят, Иногда лишь слагают стихи, чертят знаки на

стенах и пробуют звонкого кама чарующий лад.

Тут же, поодаль, сидел в тени, сам дровосек, учивший человеческой речи дрозда-пересмеш ника. А рядом с ним играли в шахматы юные от

роки. 122

Завидя Чыонга, он с изумлением молвил:

— Места эти — среди глубоких ущелий и лес ных чащ — пустынны всегда и безлюдны, лишь горные птицы кричат здесь во всю мочь да носят ся стремглав лесные звери. Как умудрились вы

добраться сюда ? Верно, устали ?

— Я — Блюститель чинов и порядка в Прес- тольном дворце,—сказал Чыонг. — Вы мудры и учены, и потому велено мне звать вас ко двору. Там, у подножья, ждет государева колесница, прошу вас, поторопитесь.

Дровосек засмеялся и ответил:

— Я ведь отшельник, давно удалился от суеты и избегаю мирского праха. Вверился я травяным стенам и тростниковой крыше; живу меж луною и ветром, кормлюсь топором да молотом. И днем — знакомой дорогой — удаляюсь в « хмельные се

ления ». У дверей моих не оставляют следов мир ские пришельцы, друзья мне — олени с косулями и рыбы с креветками, сообщники — снежно-белый месяц да цветы, качающиеся на ветру. Одна у меня лишь забота — одеваться зимой потеплее, а летом — полегче. Я сплю крепким сном на лианах, утоляю жажду, черпая из родника, насыщаюсь

дарами гор. Думать не думаю, какой там, на равнине, царствует дом, кто государь и что у него за вельможи.

123

Дровосек пригласил Чыонга остаться в гостях, и подано было угощение: вместо риса — вареные зерна хо, похлебка из кам дай и еще всякие блюда

из водяной зелени. Задушевный их разговор длился допоздна, и

каждое слово исполнено было смысла и достойно быть услышанным; но ни разу их речь не кос нулась насущных дел и веяний времени.

На другой день Чыонг повторил свое пригла шение :

— А ведь в старину не бывало, чтоб мудрецы не желали помочь свершенью мирских дел. Если они и укрывались в потаенных местах, то в ожи данье удобного случая. Не потому ли был найден некогда муж, сходный с парсуной, а пашни земли Шан оросила влага ? Не «потому ли рыбак был доставлен на колеснице следом за государем, и

брань на поле Му увенчалась полной победой ? Вы же, учитель, свой дух, что дороже каменьев и злата, и дарованье к делам и советам изъяли из

поприща славы и пользы. Вы погребли втуне свои несравненные достоинства среди рыбаков и дро восеков, утаили избранный разум и скрылись среди ручьев и лесных чащ. Но молва о вас все

равно достигла престола. Теперь вам самое время сжечь плетеную шляпу и разорвать накидку из

124

листьев. Смею просить вас, покиньте, как гово рится, мощенье плотин в Фуяне и бросьте уди лище у реки Вэй, — не обманите надежд и чаяний черного люда.

Дровосек отвечал:

— Всякий мудрец волен в своих деяньях! Не оттого ли Янь Сы-лан отказался от должности Блюстителя письмен и стольному городу предпо чел туманы и волны реки Тун, а Цзян Ба-хуай не дал срисовать с себя парсуну для Сына неба и не

опозорил земли Пэнчэн ? Пусть дарованьями усту паю я мудрости древних: к счастью, я еще побо- гаче Цзянь Лоу и долговечнее Вэй Цзе, посытее

Юань Цзина и удачливей Фэн Цина, — и, говоря по чести, землею и небом весьма щедро взыскан. Если бы пожелал я не предназначенного судьбою или стал домогаться чинов и почестей, то не только бы осрамился перед древними мудрецами, но и предал живущих в горах гиббонов и журав

лей. А потому прошу вас, ступайте, не заводите более ненужных речей.

— Может быть, вы сочли нынешние времена недостойными ваших деяний ? — сказал Чыонг. — Но знайте, на троне сидит Высокомудрый, и все четыре моря взирают на него с упованьем. Тямы уступили земли и назвались его вассалами; мин ское войско, преподнеся дары, просило об отсту-

пленье ; а Лао-куа и Дай-ли наперебой изъявляют 125

покорность. Недостает лишь мудрых отшельников, что, выйдя из чащ и сойдя с гор, помогли б госу дарю сравниться заслугами с Яо и Шунем. Если уж вы решили навеки уйти от мира, как У Гуан или Цзюань-цзы, то быть по сему. Но ежели вас хоть немного еще манят людские дела и вы упу

стите случай, боюсь, истлеете вместе со здешними- древесами и травами, не дождавшись другого.

Дровосек изменился в лице и сказал:

— Подобные речи уж очень хвастливы, и каж дый бы, слыша их, устыдился. Ну, а на троне сейчас не государь ли из дома Хо ?

— Да, так и есть.

— Не он ли покинул град Благодетельного дра кона И перебрался к горе Умиротворенных пред ков ?

— Он самый.

— Пусть ноги моей и не было в городах и не расхаживал я по дворцам и палатам, но я наслы шан, каков он, наш нынешний государь. Он лжив,

коварен и любострастен. Не он ли понуждает народ из последних сил возводить Дворец Золотой вазы и опорожняет до дна казну, прола-

гая Пестропрекрасную улицу ? Не он ли разбра сывает парчу и камку, швыряет жемчуга и каменья ? Золото для него — что сорные травы, а деньги — как грязь. Это при нем справедливые кары, темница и казни — все отменяется за мзду,

126

а должности и званья достаются денежным л ю д я м ! Его именем награждают льстецов и секут головы тем, кто возвысил голос за правду. Дух народа неспокоен и непрочен, оттого и случилась брань на реке Омутов. Пределы державы не блюдутся как дол жно, потому и утрачена Башенная земля. А вель можи с чинами — сверху донизу — следуют слепо

владыке в большом и в малом. Есть, правда, при дворе Нгуен Банг Кы, ему бы можно довериться, но он медлителен и вял. А прочие кто: Хоанг Хой Кхань вроде всему и обучен, да путаник и тугодум ; Ле Кань Ки хитроумен и ловок, но не способен на важные решенья; а Лыу Тхук Кием

хоть добронравен, но далеко не праведник. Дру гие же, все без изьятья, если не корыстолюбцы— то горькие пьяницы, не бездельники и гуляки— то уж наверняка кознодеи, алчущие власти, чтобы свалить других. И нет никого, кто бы замыслил

или затеял большое дело на благо народа. Вот я — ушел, удалился, укрылся в лесу на горе, молчу, ни во что не встревая, нет — и этого мало ! Что же, я должен, как говорится, подобрать полы и вброд перейти трясину ? Прошу, возвращайтесь,

не тая обиды, и передайте благодарность и отказ отшельника. Невмоготу мне нести дорогие каменья с горы Куньшань назад, на ее вершину, чтобы они, как сказано в книге, сгорели вместе с горой !

127

— Отчего бы это, — спросил Чыонг, — вам, отшельнику, кроткому духом, так упираться ?

— Да я и не упираюсь, — отвечал дровосек. — Просто я презираю велеречивых угодников, — сами тонут в грязном дворцовом омуте, да еще и других тянут с собой в трясину.

Чыонг промолчал, а воротившись, доложил обо всем государю. Хан Тхыонгу это пришлось не по душе; но уж очень хотелось ему увезти отшель ника в колеснице, и он снова послал Чыонга за старцем.

Да только, добравшись до места, нашел он пещеру, заросшую густым мхом, все вокруг опу тано было колючками, лианами и сучковатыми ветками, напрочь перегородившими путь. Лишь на одном из камней видны были строки стиха, начер танные древесной смолою.

Вот они:

В заливе, названном Дивная сеть, поэтический жар оборвется.

А у заветной вершины Надежд опечалится путник душой.

Проглядывала здесь насмешка, как в виршах поэтов из рода Юань и из рода Во, и очертания: знаков были красивы, как в письменах Лю и Сы ; но, читая их, невозможно было постигнуть смысл.

128

Хан Тхыонг разгневался и приказал поджечь гору. Гора обгорела, но все равно ничего не было видно; лишь в небе летал и кружился, как в пля ске, черный журавль.

А после с двумя государями Хо случилась беда — точь-в-точь, как предсказано было в стихах.

Уж не был ли тот дровосек мудрецом, в совер шенстве постигшим истину ?

** *

шлое. Таковы дела Совершенномудрого. Но дровосек, хоть и был добродетелен, не достиг совершенства. Пусть предсказал он упадок и гибель дома Хо с тою же точностью, как гадатели по траве иль черепашьему панцирю ; на самом же деле не прорицал он грядущее, а пересказал уста новления неба и свойства души человеческой. Но

так уж бывает: велеречие хоть кого-нибудь да убедит.

Однако всего вернее князьям и государям осно вою, корнем своей власти над двором, над чинами и простым людом сделать справедливые устрем ленья души и ясный разум; а не дожидаться сове тов от сторонящихся мира отшельников.

Дух нам дается, чтоб про

У в ы ! зревать грядущее, а разум — дабы утаивать про

Нравоучение.

5—1032

129

Рассказ о покинутой пагоде в уезде Восточных приливов

Во времена государей из дома Чан, наверно, не было места, где бы не поклонялись нечистым духам, обо

сновавшимся в буддийских молель-. нях и храмах — в пагоде Желтой реки и в пагоде Бронзового бара

бана, в пагодах Умиротворенного жития и Крот

чайшего чада, в пагоде Всепроникающего сияния

и под навесом Лазурной яшмы. Возведены они были повсюду, а людей, что постриглись в монахи и монахини, было великое множество — чуть ли не половина всех жителей.

Но особо сильны поклоненья эти и верованья были в уезде Восточных приливов — Донг-чиеу. Пагод с часовнями построено было в каждой боль шой деревне с десяток, а в малых Деревушках по пяти или шести; и были они снаружи обнесены изгородями, а внутри расписаны красным и золо тым лаком. Каждый человек, одолеваемый неду гом, верил в одно лишь « несуществованье » и во

133

всякое время по всем праздникам у алтарей тесно было от молящихся и приносящих дары. Сам Будда выглядел милосердным и щедрым—моля щийся вроде всегда обретал просимое, — и чудо творная сила его слыла безмерной. А потому почи- танье и вера людская росли, и смел ли кто в них усомниться!

При государе Зиан Дине из дома Чан война полыхала круглый год. Многие селения были сож жены, а пагод, с часовнями уцелело едва по одной из десятка ; да и те, что остались, брошенные на волю падающих дождей и летучих ветров, побле кли на пустошах, среди диких трав и кустарников, покосились, скособочились, а местами и рухнули

Когда полчища Нго отступили, народ воротился к привычным своим трудам. Служилый человек по имени Ван Ты Лэп прибыл править уездом и, найдя запустение и разруху, тотчас велел подат ному люду во всех общинах вязать тростник и ладить плетенки, чтобы восстановить хоть часть разрушенного. Просидел он в уезде год и видит: тамошний люд страдает от воровства; пропадает напрочь все, что только возможно съесть, — от кур со свиньями и красногребенчатых уток с гусями до рыб из пруда и плодов из сада. И сказал Ты Лэп самому себе : « Я ведь прибыл оберегать эту землю и управлять ею. Но мне не несут

жалобы, по которой я мог бы разобрать злодейства 134

воров, видно, нет во мне твердости, чтобы унять их, а робость с уступчивостью только во вред делу. Сам я во всем и виновен ».

Но потом Ты Лэп решил: воровство — это сущий пустяк и не стоит особенных опасений; довольно будет из ночи в ночь отряжать в деревнях тайные дозоры.

Неделя прошла, дозорные никого и в глаза не видели, а воровство продолжалось по-прежнему. Со временем лиходеи, и вовсе утратя страх, стали таскать кувшины с хмельным прямо из кухонь, заходить в дома, приставать к хозяйским женам и детям. Бывало, соседи всем миром нагрянут, окружат их, а они исчезнут неведомо куда.

Узнав об этом, Ты Лэп засмеялся и сказал:

— Зря мы так долго валили все на воров, здесь явно козни чертей и злых духов. От них — вся маета.

И отправился он собирать искусных чародеев и заклинателей, прося усмирить нечисть. Творили они колдовотво и заклятья — день ото дня все усерднее, а лихие дела продолжались пуще пре жнего. Устрашился Ты Лэп, созвал деревенский люд и стал советоваться:

— Вы ведь в прежние времена поклонялись Будде. Но давно уже, из-за войны, неусердны в молитвах и возжиганье курений, потому он и не

135

помог вам, не спас от несчастий и бед. Отчего бы вам не отправиться в пагоду и не помолиться Будде ? Вдруг, вам на счастье, это поможет.

Тотчас поспешили люди в часовни и пагоды, зажгли куренья, совершили положенные обряды и начали молиться.

— Мы, недостойные, поклоняемся небесному Будде, давно уверовали мы и всею душой уповаем на данный Буддой закон. Ныне восстали черти и оборотни, изводят не только нас, но и вредят шести бессловесным тварям. Неужто же Будда сидит и молча взирает на это ? Ведь есть в нем жалость и состраданье ? Склонясь, умоляем явить милосердие и великодушье, чтобы народ не ша

тался в мыслях, чтоб и люди и твари обрели покой. А мы, недостойные, всем миром будем за то благо дарны безмерно. Ведь только улеглись беспоряд ки и смута, нет у нас самих насущного пропита нья, не на что даже доставить сюда малый кусок древесины иль изразец черепицы! Но обещаем, когда заживем мы богаче, почтительно подновить и отстроить часовни и пагоды в награду за ныне шнее благодеяние.

Той же ночью случилось воровство еще злее прежних. Ты Лэп не знал, как дальше и быть. Но тут услыхал он о просвещенном Выонге в уезде

Ким-тхань (Золотая крепость), отменно гадавшем по книге « Ицзин », и тотчас отправился узнать, что он предскажет.

Просвещенный Выонг, закончив гаданье, сказал:

С колчаном кожаным, Полным стрел, На добром коне, Летящем, как птица, Одетый в холщовый Наряд стрелка,—

Прискачет всадник, И чудо свершится.

И так объяснил свои слова:

— Если хотите избавиться от напасти, завтра же поутру, выйдя налево из уездных ворот, отправ ляйтесь в южную сторону. Когда увидите чело века, одетого и снаряженного, как сказано, знайте, именно он может изгнать нечисть. Просите его, зовите, не слушайте никаких отказов.

На другой день Ты Лэп вместе со старцами сделали все, как сказал просвещенный Выонг. Они глядели во все глаза, — дорога заполнялась прохожими, но не было между ними ни одного подходящего.

Солнце клонилось уже к закату, и они, приуныв, едва не собрались обратно; но тут появился с гор человек верхом на коне, в полотняной одежде, с

137

луком за спиной. Бросились они к нему и прекло нили колени. Человек этот изумился и стал их расспрашивать, тут они—все разом — выложили свою просьбу.

— Ну можно ли так полагаться на прорица- нья ! — засмеялся всадник. — Я с малых лет зани маюсь охотой, не покидаю седла, не выпускаю из- рук лука. Вчера услыхал я, будто бы на горе Кротчайшего родителя полным-полно жирных оленей и добрых зайцев, и вот решил поохотиться. Откуда мне знать, как ставят алтари и колдуют? А стрелять по бесплотным духам я не умею!

Ты Лэп про себя решил: человек этот знатный чудотворец, но чурается славы волшебника, боясь излишних хлопот, и живет себе беззаботно в горах в обличье стрелка и наездника.

Тотчас он стал зазывать и просить его всячески. Человек видит, не отказаться ему никак, и не хотя дал согласие. Пригласил его Ты Лэж в уезд, на постоялый двор, а там уж готово ложе под пологом с циновками и тюфяком. Убрано все богато, уход за ним и уваженье, словно бы он — святой.

« Они принимают меня с таким почтеньем, — подумал гость, — считая великим чародеем. Но ведь на самом деле я ничего в этом не смыслю.

138

Чем отплачу я им за заботу ? Да и зачем мне в это ввязываться ? Если вовремя не оберегусь, не скроюсь, настанет день моего позора ».

Долго не медля, около полуночи, когда все во- круг сладко спали, он потихоньку покинул уезд. Направился он на закат и достиг дощатого Моста. Небо было туманным и темным, поздняя луна еще. не взошла. И вдруг он видит: какие-то люди огромного роста, весело перекликаясь, подни маются с поля. Спрятался он в укромном месте и решил посидеть в засаде, покуда не выяснит, что они там затеяли. А пришельцы мгновенье спустя сунули в пруд ручищи, взбаламутили воду и давай хватать без разбора рыбу большую и

малую. Мечут ее в отверстые рты, жуют, загла тывают и вдобавок, поглядывая друг на друга, приговаривают со смехом:

— А рыбешка-то хоть куда ! Вот так, с толком да не торопясь, и расчувствуешь вкус. Еда эта будет получше цветов да курений, которыми вечно они йас потчуют ! Жаль, не довелось ее раньше попробовать.

А один, хохоча, воскликнул:

— Право слово, головы наши велики, да глупы ! Сколько времени нас люди обманывали. Если уж и расщедрится кто из них да притащит жертвен

ный рис, все одно — отсыплет тебе ле-другой, не больше, а ты изволь умудрись набить себе брюхо,

139

куда и тысяча канов спрячется. Да еще карауль им вечно у входа. Не будь у нас этаких славных деньков и продолжайся наш пост по-прежнему,

жизнь поистине ничего бы не стоила !

Другой, сказал:

— А я — так и раньше едал скоромное ; не был, как вы, целомудренным. Да вот беда, народ обед нел вовсе, нечем даже меня одарить. В брюхе — ничего, во рту — пусто. Я уже забыл, чем мясо- то пахнет, точь-в-точь как святой Конфуций, когда он в земле Ци три месяца не касался к мясному.

Что-то сегодня ночь холодна и вода студена, боюсь, нам здесь долго не выстоять. Не лучше ли дочиста выдрать в саду сахарный тростник, под ражая древнему Военачальнику Тигриной головы !

И повели они друг друга в сад, где рос сахарный тростник, начали выдергивать его, обдирать ко журу и высасывать сок.

Тут человек, сидевший в засаде, наложил стрелу, натянул тетиву и, выстрелив внезапно, пронзил сразу двоих. Грабители заголосили, бро сились прочь и, пробежав десяток-другой шагов, все куда-то исчезли.

Была лишь слышна их перебранка:

— Говорил ведь, нынче и день дурной, и час, не надо ходить! Не послушались, пеняйте теперь на себя !

Человек тогда криком стал созывать народ.. Люди в деревне переполошились, вскочили, за светили фонари, зажгли факелы и, разделясь,

побежали в погоню по разным дорогам..

При свете увидали они на земле кровавый след и тотчас пустились по нему—прямиком на закат. Пройдя более половины зама, достигли они за брошенной пагоды, вошли и видят : стоят, поко сившись, посреди пагоды изваянья обоих Стра

жей истинного пути, а спина у каждого глубоко пробита стрелою. Начали люди качать головами да прищелкивать языком: чудное, мол; дело, такого еще не бывало. Навалились они и опроки нули оба изваяния наземь.

Тут послышался чей-то странный, голос :

— Захотели брюхо набить... Думали-ль, что от этого рассыплемся в прах ? А ведь всему виной этот старый олух.— Водяной дух. Втравил нас в беду, а сам небось спасся. Мы же из-за него по гибаем. Горе нам, горе !

Послали тогда часть людей в храм Водяного духа. А там стоит истукан из глины. Вдруг видят : обличье его изменилось, лицо сделалось иссиня-

бледным, словно его окропили индиго, а на губах налипла рыбья чешуя. Тотчас разнесли и этого истукана.

Правитель уезда Ван Ты Лэп опорожнил все лари и сундуки, чтобы отплатить тому человеку

141

за его благодеянье, и он, отягченный, отправился восвояси. А нечисти с той поры не видно было нигде и следа.

***

Нравоучение. У в ы ! Учение Будды поистине бесполезно и даже весьма вредоносно. Послуша ешь громкие слова — вроде бы сострадание и до брота всеобъемлющи, а станешь доискиваться воз- даянья — все очень туманно и ускользает, как ветер меж пальцев. Но ведь почтенье и вера людей дошли до того, что многие разорялись дотла, жер твуя на пагоды.

Взглянем на это суровым и беспристрастным оком : ежели в полуразваленной пагоде творились такие бесчинства, сколько же зла и бед в краси вых и шумных храмах, где теснятся молящиеся!

И все ж, сколько бы раз благой государь или добронравный военачальник ни пытались искоре- нить ложную веру, им это не удавалось. Ибо сре ди почитаемых и просвещенных мудрецов всегда находились ее приверженцы, подобные хаук ши по имени Су в правление дома Сун, или чанг нгуену из рода Лыонг у нас при государях Ле.

Такое могло бы случиться, лишь уродись сотни мужей вроде Хань Чан-ли да соберись они вое дино. Нагрянули бы, спалили все книги и захва тили дома.

142

Рассказ о девице по имени Туи Тиеу

Муж родом из земли Киен-хынг (Зримое благополучие) по имени Зы Нюан Ти, прозванный Новым творением, был известен уменьем

слагать стихи, а особенно песни. В

столице распространялось благо уханье его славы, и лицедеи с певцами за каждую сочиненную им песнь дарили ему великие деньги. На исходе лет Унаследованного изобилия, при государях из дома Чан, явился Зы по какому-то делу на прием к военачальнику округа Верной

реки—Ланг-зианг, звали его Нгуен Чунг Нган. Тот, узнав о приходе Зы, поспешил ему навст речу и учинил роскошный пир в Плавучем чер

тоге зеленой яшмы, вызвав туда более десятка певиц, дабы пеньем своим и плясками, потешал пирующих. Была среди них и прекрасная собою

девица по имени Туи Тиеу — Пьянящий шелк. Сиятельный Нгуен спросил Зы:

143

— Не приглянулась ли вам какая из них ? Ко торая из девиц вам по сердцу, ту и прошу при нять от меня в подарок.

Вновь зазвучала музыка, и Зы прочитал на распев такие стихи:

Сколько здесь лотосов белых прошло, чудом возникли на миг,

Их неземные чисты голоса, светел божественный лик.

Разгорячил нас напиток пьянящий, Шелк охладил белоснежный.

Нежный напев из страны Цзяннанъ в душу волненьем проник.

Сиятельный Нгуен, смеясь, обратился к Туи Тиеу :

— Итак, учитель отметил тебя перед всеми. Зы в тот день захмелел до беспамятства и, очнувшись уже среди ночи, видит: Туи Тиеу сидит подле него. Возблагодарил он в душе неска занно сиятельного Нгуена, а поутру, прежде чем уйти восвояси, отправился выразить ему свою

признательность... — Девица эта, — сказал сиятельный Нгуен,—

весьма хороша и изысканна, берите ее, учитель, и любите как должно.

Зы тотчас и увез ее в Киен-хынг. Туи Тиеу, одаренная ясным умом, всякий раз, когда Зы

144

читал книги, тоже училась украдкой и вскоре весьма преуспела. Тогда он принес сочиненья о со ставлении писем и ответов и стал обучать Туи Тиеу. Года не прошло, как она повела всю его переписку.

В год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Земли и Пса, Зы, намереваясь держать испытанья в столице, уложил вещи и собрался в дорогу; но, не в силах расстаться с Тиу Тиеу, взял с собой и ее. Добравшись до места, сняли они себе жилье в квартале Мира и согласия, подле речного устья.

Однажды, в первый день нового года Туи Тиеу подбила подружек отправиться в пагоду у баш ни Небесного воздаяния и воскурить благовония пред изваянием Будды. В эту же пору вельможа из рода Тхэн, пожалованный званьем « Опора дер жавы», гулял переодетый по улицам и, увидав красоту Туи Тиеу, силой увлек ее в свой дом.

Зы подал жалобу на государево имя, но род Тхэн был влиятелен и силен, и потому суды и палаты избегали выносить свой приговор, а судьи откладывали кисти, не смея вникать в эту тяжбу.

Вконец опечаленный, он и думать забыл про науки да испытанья. Однажды шел он понурясь за город и повстречал множество всадников. Они

10—1092 145

любовались цветами и теперь возвращались в сто лицу. Впереди голосили глашатаи, позади дви галась стража. Вид у всех был торжественный и важный; дорогие заколки и булавки градом сы пались на дорогу, повсюду переливался багря нец. Под конец Зы увидел Туи Тиеу: восседая в носилках, затянутых цветастым шелком, она про плывала под ивами.

Хотел он броситься к ней, но окружали ее люди именитые и знатные ; оробел он и лишь про водил ее страстным взглядом. Слезы ручьями побежали по его лицу, и он не промолвил ни слова.

Туи Тиеу прежде завела себе двух дроздов- пересмешников, и вот однажды Зы, указуя на них перстом, сказал:

— Хорошо вам, малые твари, всякий день ми луетесь друг с дружкой, не то что я — маюсь на пустой и холодной подушке. Отчего бы вам не расправить крылья и не доставить любимой мое письмо ?

Дрозд, услыхав его, закричал и запрыгал, вроде бы собираясь в путь. Тотчас Зы написал письмо и привязал к птичьей лапке. В письме говорилось: Вчера промелькнули под ветками ивы так быстро

носилки, Что мы не успели обмолвиться словом:

146

Несчастные, слезы тайком мы стирали, страдая в разлуке.

Теперь нас туманная ночь разделяет, а были мы вместе.

Жилище вельможи хранят бесконечные двери, замки и засовы.

И утром печалимся и вечерами страдаем в тоске друг по другу.

Ведь старое чувство — оно не слабеет. Тоска и отчаянье связаны в узел.

Читая стихи, вспоминаю тот праздник, где мы повстречались,

И голос — твой голос, высокий и чистый, И неповторимую снова я слышу мелодию дана. Мой дар драгоценный! Впервые домой тебя вел

я в тот вечер. Еще наша страсть не успела вполне разгореться. Так рано с тобою нас лезвие зла разделило. Крик дикого гуся печален, и ласточек щебет не

весел.

И тучи над землями Цинь небосклон застилают.

Стемнеет — в глубокой тоске раздвигаю наш полог парчовый,

Прижмусь к твоему одеялу, холодную ткань об нимаю.

Где наши утехи на ложе лиловом под пологом алым ?

147

Я так одинок, так мне грустно в покое для чтенья. Сверчка стрекотанье и дождь— как созвучны две

эти печали! За тонкой стеной безысходность и холод. С утра перелетные гуси рыдают,

кричат в непроглядном тумане. Грустит вечерами свирель одиноко, и по ветру

стелются звуки. Молчу, чтоб страдания скрыть, слово мне вымол

вить трудно. И только над книгами молча склоняюсь. Ни в чем не могу я найти утешенья. Но как же унять эту боль, эту муку ? Но как же мне доступ найти во дворец

ненавистного мне царедворца ? Где храбрый Кун-но или Сюй Цзюнь знаменитый ? Ну как же вернуть мне мою драгоценную яшму ? Как мне донести до тебя мои тайные мысли ? Я этой бумаги клочок посылаю, Ему лишь могу я доверить печали.

Дрозд улетел и опустился у полога близ ложа Туи Тиеу. Она, прочитав письмо, тотчас раскрыла бумажный листок — на подобном когда-то писала Сюэ Тао и, обмакнув в тушечницу кисть, сравни мую по совершенству с кистью из Линьчуаня, на писала ответ. В письме говорилось :

Я бедная девушка Туи Тиеу, в простой родилась я семье.

Росла я, друзья меня песням учили. Училась приятному я обхожденью, Постигла тайны игры на дане, напеву страны Хэси. Но никогда еще из раболепства, как Мэн Гуану

я не поднимала до самых бровей поднос. Могла ли я знать, где опору найду И кто мне когда-нибудь счастье вручит ? Игрою на каме, как древле Чан Цин знаменитый,

никто еще сердце мое не сумел полонить. Я чтила высокий талант стихотворца Ду Му за стихи о красавицах юных, цветущих в покоях дворца. Зерно — к янтарю, железо — к магниту, а я потя

нулась к тебе, К тебе я, счастливая, прислонилась, как стебелек маниока к сосне. Чудом была наша встреча, как будто в Обители

духов случилась она. Но так же, как в давнее время другую,

меня на дороге похитил злодей, И мы, друг для друга рожденные,

стали отныне несчастнейшими из живых, И счастье для нас обернулось несчастьем и худ

148

Сношу я позор и обиду терплю,

шим из зол,

149

Робею, страшусь я ударов судьбы. Я пищу вкушаю и сплю по ночам, потому что

страшусь умереть, никогда не увидев тебя. Разлука не в силах любовь мою вырвать из сердца, вовеки не в силах она мою память убить.

Я так изменилась в разлуке, я стала другой, Волос не чешу, а к помаде и не прикоснусь, Светильник мой гаснет, и вечною стала пора не

погожей весны. А в зеркало гляну : сквозь слезы —морщины,

Я больше не в силах глядеть. Но птица мне весть принесла, и надеюсь опять, Хоть горечь разлуки, увы, нестерпима для нас. Ханъ Хэн написал, что поломаны ветви у ивы и

ствол,. Но снова жемчужницы к старым прибьет берегам.

Тревоги меня одолели, печали и страхи... Но как все могу я в письме описать !..

С этого дня Туи Тиеу, опечалясь вконец, зане могла. Вельможа в званье «Опора державы» спросил у нее:

— Ты, верно, томишься по тому юнцу, торговав шему стихами ?

— Само собою, — отвечала она, — узы страсти еще не распались, горе не стало легче, клятва не разлучаться друг с другом еще не поблекла, хоть и нарушен обет жить и состариться вместе. Нынче,

увы, как говорится, над землею Чу дождь, а в Яне — солнце; ивы увяли, а персики свежи! Тяжко безмолвье разлуки, горе и скорбь безыехог дны ! И потому еще в древности некая женщина, презирая богатство и знатность, горевала о бедном лепешнике, а другая, отвергнув мирские утехи, бросилась с галереи наземь. О, как они были правы !

И с этими словами она вознамерилась сдавить себе горло платком и умереть. Тогда вельможа, кривя душою, сказал:

— Мы и сами частенько задумывались об этом. Утешься же и озаботься исцелением плоти; рано или поздно пригласим Мы сюда поэта Зы Нюан Ти, дабы продлилась твоя давняя любовь. Ведь ты ни в чем не повинна. Отчего же, отвергая предна- чертанья судьбы, ты ищешь бессмысленной смерти?

— О, если так — отвечала она, — позвольте мне, ваша милость, согласиться с дарованным обеща ньем. Ежели нет, жизнь моя сегодня и оборвется !

Вельможа в званье «Опора державы», не в силах противиться, пригласил к себе Зы, посулил возвратить ему Туи Тиеу и объявил:

— Мы при дворе достигли высочайших дол жностей и званий ; власть Наша велика, жалова нье обильно. На угощенье гостей Мы что ни день изводим не один амбар риса. Мы пригласили вас

151

безо всякого злого умысла. Где вам взять деньги на прожитье, когда в столице рис не дешевле жемчуга, а дрова — в цене коричного дерева ? Не лучше ли вам, коль не боитесь молвы, поселиться здесь во избежанье расходов ?

Тотчас распорядился он прибрать небольшой покой, где Зы мог бы читать книги и всякий день посылал к нему Для услуг молоденькую служанку. А когда в доме затевался пир, хозяин неизменно приглашал и Зы.

Вельможа всегда встречал его сладкими сло вами; однако о возвращенье Туи Тиеу не было и речи. Как-то Зы обиняками завел о том разговор. Но вельможа не согласился с гостем и сказал:

— В любовных делах все одинаковы. И, думаем Мы, она тоскует по вас, точь-в-точь как и вы по ней. Но ведь она совсем недавно хворала и потому не может встретиться с вами. Потерпите немного, куда вам торопиться.

А Туи Тиеу, узнав о переезде Зы, только и чаяла с ним увидеться. Но в доме было такое множество служанок, наложниц и младших жен и такой за всеми велся неусыпный надзор, что случая ей не представилось.

Однажды, когда вечерний прием во дворце еще не закончился, а дома служанки, наложницы и

152

младшие жены отошли ко сну, Туи Тиеу прокра лась украдкой в книжный покой возлюбленного. Сам он, увы, отлучился куда-то, но она увидала начертанные на стене два стихотворения. Вот они:

Возле крыльца на замшелых камнях старые туфли стоят.

Холод проник в приоткрытую дверь, дом этой стужей объят.

Всюду глухое безмолвъе царит. Где она, синяя птица?

Нет ни души на пустынном дворе. Солнце плывет на закат.

Холодом скован, лунный дворец в хмуром пустынном краю.

Заперты двери. Когда же опять фею увижу мою ?

Знаю, не хватит мне нежных слов, их растерял я в разлуке, И, ничего не в силах сказать,

слезы напрасно лью.

153

Она собралась было начертать — тем же разме ром — два ответных стиха; но тут послышался шум у ворот: это вельможа воротился домой из дворца; и ей, понятное дело, стало не до стихов.

Тогда подослала она в покой, где жил Зы, свою ближайшую служанку по имени Киеу Оань — Прелесть и чистота, и та попросилась остаться у него на ночь. Зы стал прогонять ее прочь, но Киеу Оань сказала:

— Госпожа моя, Туи Тиеу, нарочно прислала меня сюда. Зная, как горюет одинокий ее супруг, госпожа велела угождать вам на ложе, словно бы это она сама была подле вас.

Зы согласился. С этого дня известья из женских покоев доходили к нему и от него к возлюбленной без промедленья.

А тем временем приспела новогодняя ночь, и 3ы, улучив мгновение, обратился к вельможе в званье « Опора державы » с такой речью :

— Влекомый возвышенной страстью, поселился я в вашем доме. Но вижу, увы, что скорее, как: говорится, обмерю пядью великую гору У, чем услышу отрадную весть. А дни бегут, месяц ухо дит за месяцем, и скоро году конец. Я уж не смею и заводить речь о возвращении жемчуга.

Прошу дозволения хоть из-за шторы взглянуть. на нее, перемолвиться словом и распроститься.

Вельможа согласился с ним и сказал: 154

— Еще день-другой, и наступит благая ночь, И мы намерены уподобиться И Чэну, даровав шему свободу Цзинь Кэ, или Чан-ли, который отпустил прекрасную Лю-чжи. Решили Мы не препятствовать чужой любви и усладить вашей радостью Наше зренье и слух.

Зы, ответив согласием, удалился.

Едва настала условленная ночь, зажег он све тильник и присел, томясь ожиданьем.

На исходе первой стражи услыхал он вдруг из-за купы бамбуков стук деревянных подошв и растворил навстречу двери. Но это была служанка в синем платье. Зы спросил, что ей надобно, ока залось : она принесла чай.

Прошло время, и снова услышал он шорох там, где росли цветы; приподнявши полы, поспе шил он узнать, кто идет, и увидел на сей раз отрока-слугу.

Ждал он и ждал, время перевалило за полночь, а Туи Тиеу не появлялась. Тут он и вовсе отчаялся.

На другой день Зы сказал Киеу Оань:

— Будь добра, передай госпоже : ослепленный любовью, поверил я лживым словам. Ах, ежели нам не дают и единого раза увидеться и перемол виться словом, тщетно надеяться, что когда-нибудь снимут запоры и отпустят ее на волю ! Останься

155

я здесь и дольше, сердце мое — рано иль поздно — вспыхнет от ревности, затею лихое дело и загублю последнюю нашу надежду, а они все одно своего добьются. Нет, прочь! Прочь отсюда! Кто же, ища дорогую жемчужину, уляжется перед пастью Черного дракона ?

Но Туи Тиеу вновь отослала к нему Киеу Оань с такими словами:

— Если еще задержалась я в этой жизни и не умертвила себя, подобно Люй Чжу, так оттого, что ты был рядом. Но ты решил уйти. Неужто расста немся, ни о чем не условясь ? Слыхала я, есть ста рый обычай, любезный и нынешним государям: в первую новогоднюю ночь поджигать шутихи и

огненное древо на берегу реки. Столичный люд набивается туда поглазеть на огни — не пройти, не продохнуть. Если не охладел ты ко мне и не хочешь меня покинуть, будем в ту ночь дожи даться друг друга. Это—единственный случай для феникса соединить разбитые узы супружества. Прошу тебя — не уходи!

И Зы тотчас решился.

Вельможа в званье « Опора державы », узнав, что Зы просит его отпустить, вздохнул с облегче нием и, не скупясь, подарил на прощание много

денег и шелку. Зы удалился с тяжелою ношей. По дороге встре

тил он старого своего слугу. 156

— Отчего ты так исхудал — сам на себя не похож ? Какое у тебя горе ? — спросил тот.

Зы открыл ему все и рассказал об обещанье Туи Тиеу.

— Дело твое, — сказал старый слуга, — легче легкого. Позволь, я тебе помогу.

В первый день нового года хозяин и слуга от правились вместе к Восточной пристани и, само собою, увидели Туи Тиеу, стоявшую на берегу. Старый слуга тотчас приблизился к ней тихонько, достал из рукава железную дубинку и давай мо лотить без разбору окружавших ее слуг. Носиль щики, отроки с зонтами и балдахинами разбежа лись кто куда, а старик подхватил Туи Тиеу и унес.

Завидев друг друга, влюбленные смеялись и плакали. Потом испугались, как бы вельможа, узнав обо всем, не пустился в погоню и не настиг их. Туи Тиеу сказала:

— Он подл и труслив и, встретясь с врагом, как некогда Вэй или Хо, побежит, крича от страха. У дверей его вечно толпятся люди, дом его доверху набит золотом, серебром и дорогими каменьями — одному лишь пожару под силу извести его достоя- нье. Преступленьям его нет счета ? Он погряз в злодеяниях, и долго такое продлиться не может. Однако пока его род влиятелен и богат, нам надо

157

остерегаться. Самое лучшее — скроем свое обличье и заметем следы, затаившись в деревне; во избе- жанье беды укроемся от чужих глаз.

Зы признал ее правоту, и тотчас они втайне спустились в округ Небесной вечности (Тхиен- чионг) и поселились в доме у своего друга из рода Ха.

На седьмой год Великого правления вельможа в званье « Опора державы » был предан суду за хищенья и незаконные траты. А Зы воротился в столицу, удостоился на испытаньях степени тиен ши, и они с женою вместе состарились.

***

Нравоучение. Увы ! Государь, верный своему долгу, постыдится иметь подданным неверного человека, а достойный муж, верный своему долгу, постыдится взять в жены неверную женщину.

Но Туи Тиеу, певица и лицедейка, не была добродетельней, и непостижимо, отчего Нюан Ти так страстно ее любил. За ее доброту ? Но ведь она, как говорится, едва перестав быть супругой Чыонга, стала соложницей Ли. За ее красоту ? Но ведь, как говорят, стоит покончить с сомнениями в Сяцае, вновь заблуждаешься в Янчене.

158

Вот так, недооценивая значенье житейских дел, терпишь позор и поношение, живя с дурным человеком; гладишь голову тигра, касаешься его усов, а там — еще самую малость — и угодишь к нему в пасть.

Таков и Нюан Ти, человек поистине темный и недалекий.

159

Рассказ о ночном пире у реки Полноводный проток

В год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Огня и Тигра, госу дарь Чан Фе Де выехал на охоту и, остановясь на северном берегу Полноводного протока, ночью устроил пир за ткаными завесами.

Тем временем некий Лис направился от под ножия гор в южную сторону и, повстречав старого Гиббона, сказал :

— Государь наш Великолепное согласие выехал в лес на охоту и всех нас, само собой, заприметит. Отныне судьбы зверей и птиц подвешены на тетиве его лука. Если не выпадет вовремя иней и запоздает ветер, нам грозит смерть. Вот и решил я, найдя подходящее слово, остановить охоту. Не согласитесь ли и вы пойти вместе со мною ?

Старый Гиббон ответил:

—Ежели вы и впрямь смогли б убедить их словами, это поистине было б прекрасно. Но боюсь, словопрения останутся бесплодными. Как

160

бы вдобавок они не заподозрили нас обоих, — нам ведь тогда не спастись от беды, вспыхнет она огнем и разлетится поветрием. Или неведом вам давний случай с деревянным столпом у могилы и лисом-оборотнем ?

— Люди, что едут охотиться с государем, — сказал Лис, — большею частью — воины ; нутро их не полнится знанием всех существ и сущностей, как у Чжан Хуа, а взгляд не проникает ввысь, вглубь и вдаль, как у Цзинь Цзяо. Оттого, я считаю, нам нечего и опасаться.

Тотчас они обернулись двумя мужами и отпра вились в путь.

Один назвался превзошедшим окружные испы танья ученым из рода Виен (что созвучно со словом « гиббон »), а другой — бросившим службу неправым властям книжником из семьи Хо (что созвучно со словом « лис »).

Среди ночи постучались они в загородный дво рец и просили придворного евнуха доложить о них государю в таких словах:

— Слыхали мы, царствует ныне всеблагой муд рец. Земля и небо ясны и чисты, пресветлый по велитель совершенствует нравы, и даже звери с птицами живут в покое и радости. Попеченьями божественно-высочайшего открылась ныне пора великого счастья. Не должно ли ныне владыке людей и тварей, простерев свои сети, заполонить

11 — 1092 161

добронравных и, расставив тенета, добыть прос вещенных ?

Не подобает, как говорится, вымыв голову, стянуть волосы тугим кругом и, взойдя на колес ницу, уступить место по левую руку ? Не следует ли, разослав повозки четверкою по глухим весям, уловить благородных и, щедрым весельем - да скромным словом встречая мудрейших отшель ников, собрать во дворце достойных помощников? Давно уж пора поручить им заботу о благе на рода и устремить течение жизни в пределы дол голетия и добродетели. Не к лицу ему охотиться на медведей и травить зайцев, пренебрегая искон ным делом правителя !

Но государь, совсем уже захмелев и желая уйти на покой, велел канцлеру Куй Ли принять их обоих под навесом для гостей и объяснить:

— Охота, мол, давнее дело, и смысла нет от нее отказываться.

Хо сказал на это:

— В древности учиняли облавы на слонов с носорогами во избежанье вреда и потравы, а царские охоты весною и осенью затевали для бое вой потехи. На полеванье в Вэйян выезжали ради старца, а не за медведем или тигром ; великий лов в Юйжене задумал был для обозренья войск ; а стрельбу в Чжаняне учинили единственно для искоренения хищного зверя.

162

Вы же все переиначили: лето — пора тяжелых трудов и для потехи не время. Рисовые поля, которые топчут алчные ловцы,—для нее не место. И суета, когда они мечутся, окружая топи и вы жигая чащи, — не дело ! Отчего бы вам, господин мой, не доложить обо всем Просветленномудрому, не убедить его повернуть поскорей государеву колесницу для успокоенья людей и тварей ?

— Незачем, — отвечал Куй Ли.

— Я ведь жалею малых птиц и слабых зверу шек, — сказал Лис, — за них и прошу. Ну, а тва ри поумнее да посноровистей, не станут ждать своей участи, рассевшись по деревьям! Убегут подальше, улетят повыше — на полдень, за Юж ные горы, на полночь, за Северные кряжи.

— Государь нынче выехал в поле не за зверем и не за птицею, — объяснил Куй Ли. — Слух про шел, будто здесь обитает тысячелетний лис- оборотень и государь намерен его истребить, чтоб нечисти впредь неповадно было чинить свои злые козни. И ничего более.

Виен искоса глянул на Хо и усмехнулся. Куй Ли, заметив это, спросил, в чем дело, тогда Хо ему ответил :

— На большаках и проселках проходу нет от разбойников и лиходеев. Разве время сейчас выискивать лисьи следы!

163

Куй Ли спросил : — Куда это вы клоните ?

— Спокойствие и добродетель отнюдь еще не повсеместны, — ответил Хо, — в пределах дер жавы нет мира : на юге бешеный пес Бонг Нга кусается без разбору ; на северо-западе изголодав шийся тигр Ли Ин ревет громоподобно ; безумец Нго Бе покорен, но Небесный конь все еще где- то таится в тиши. Отчего всеблагой мудрец не натянет тетиву лука, почему Сын неба не обнажит меч ? Не лучше ли милосердием умиротворить разбойников, а справедливость сделать своим рулевым веслом ; отважных воителей уподобить своим клыкам и когтям, а из верности сотво рить панцирь и шлем ? Не следует ли мудро на поминать о темницах с решетками, держа в узде своенравных военачальников, а равно острить и править луки со стрелами, грозя непокорным соседям, — не пора ли положить конец мятежам, заточить бунтарей в клети, доставить под стражей в столицу и утвердить повсюду сияющую чистоту ! Зачем, бросив важные дела в небрежении, маяться с охотничьими заботами ? Да настреляй вы хоть целую гору зверья и птицы, уважать вас за то мы всё едино не станем.

Куй Ли, услыхав его, возрадовался в душе: — Ну вот, затея и удалась !

164

Наполнив и осушив чаши, завели они откро венный разговор, и струился он плавно, как ручей, не слабея и не иссякая.

Наконец Куй Ли сказал :

— Не раз вел я споры с мужами из Срединной империи или из Тямпы и никогда никому не усту пал, а с вами двумя вконец сбился с толку. Если вы не горные духи, не оборотни лесные, откуда у вас этакое острословье?

Гости, рассерженные, отвечали:

— Вам бы, канцлеру, выдвигать достойных для служенья державе, а вы ревнуете к добронравным и ненавидите взысканных талантом. Таков ли смысл книги « Шуцзин », где сказано : « Ежели у кого другого есть талант, считай — он есть у тебя самого».

Куй Ли, изменясь в лице, просил прощения и стал их успокаивать:

— Думаю, ныне среди живущих мужи, подоб ные вам, великая редкость. Отчего бы не сжечь вам накидки и шляпы из листьев, не распро ститься с креветками да раками и, как говорится,

изогнув туловище дракона Великого Южного мо ря, не ускорить бег Пан Тунова « Скакуна Тысячи ли », чтоб, совершая подвиги, навеки оставить по. себе добрую славу. Ради чего чахнуть и умирать в потаенной пещере — безвестными для людей ?

Гости, рассмеявшись, сказали:

165

— Ютимся мы в чащах, а жилье наше скрыто среди туч ; спим на подстилках из мягкой травы к утоляем жажду ключевою водой, что слаще вина.

Ступаем мы по цветам и травам, дружим с оленями и ланями; жуем плоды туи и грызем сосновые шишки.

Отрешенные от житейских пут, прославляем в стихах луну и воспеваем ветер. Да мы и думать не думаем о бремени мирских дел, нам ради них и волосинку-то выдрать лень.

— Мы ведь вольны во всем и не связаны ника кими узами, — продолжали гости. — Давно увле каясь стихосложеньем, оглашаем напевными стро фами наши пещеры. Ужель этой ночью, благодар ные вам за угощенье, не сочиним мы, как должно, стихов ?

Хо прочитал тотчас такое стихотворенье :

Луч предзакатный светом своим кручи и лес оживляет.

Ночи промозглы, и слышен вдали бой барабанов ночной.

В плотном тумане не видно следов, даже тропы не найдете.

Связаны наши сердца до конца с этой глухой стороной.

А Виен следом за ним прочитал такие стихи:

В сотнях ущелий сотни ручьев в общий струятся поток.

Куда бы здесь ни направились мы — на запад иль на восток, — Бродим ли мы по пустынным горам,

грозным исхлестаны ливнем, Или стоим над стремниной, когда

легкий сквозит ветерок.

Или когда над рекой Сяосян горестным криком исходит

Голос того, кто когда-то рыдал, глядя, как целит стрелок,

В гроте глубоком, в чаще лесной, всюду приют отыщем,

Всюду найдется в родимых горах место вдали от тревог.

166

Горный поток, прозрачен и свеж, светится голубизной.

Стоит ли здесь о богатстве мечтать, тешиться славой мирской ?

В суетном мире на каждом шагу подстерегают тревоги.

Здесь же, в пещере, привольно житье, нега царит и покой.

Дочитав стихи, проотились они и ушли прочь.

Куй Ли тайно послал соглядатая за ними сле дом, и тот увидал: поднявшись почти до середины горного склона, оба преобразились — один в Лиса, другой в Гиббона — и исчезли.

***

Нравоучение. У в ы ! Небо с землей, порождая все живое, были особо щедры к людям, и оттого мы чудодейственным разумом превосходим де сять тысяч иных тварей.

Пусть феникс — священная птица, а единорог — милосердное существо, оба они — животные; не более!

Отчего же тогда в словопреньях у Полновод ного протока человек уступил животным ? Да ведь духовная сущность Куй Ли была несовершенной, оттого злые духи в зверином обличье и смогли над ним посмеяться. Будь он правдив, как Вэй Юань-чжун, и верен, как Ч-жан Мао-сянь, звери бы вняли его речам и, погорячившись напрасно, не смели перечить и спорить.

Ах, когда воды реки Цанлан прозрачны, мы полощем в ней шляпы, а когда они мутны — омы ваем ноги; все ведь зависит от нас самих.

168

Рассказ о девице из уезда Южного благоденствия

Девица по имени Тхиет — Чистота, — урожденная Ву, родом была из уезда Нам-сыонг, что значит Юж ное благоденствие. Кроткая и добродетельная, была она еще и хороша собой. В их деревне жил

юноша Чыонг. Полюбилось ему скромное ее обра щенье, и он, испросив согласья у матери, отнес в дом Ву сто лангов золота, женился на Тхиет и воротился с ней восвояси. Был он нравом весьма ревнив и оберегал жену сверх меры. Но она и сама блюла приличья, и потому мир меж супру гами не нарушался.

Счастье их было недолгим. Державе нашей по надобилось идти походом на Тямпу, и набирали для этого множество воинов. Чыонг, хоть и был из родовитого дома, ничему не учился и потому, числясь в воинских списках, попал в первый набор.

171

Когда он собрался в дорогу, мать дала ему такой наказ:

— Вот, сынок, и пришло тебе время идти на войну, покинуть жену и ложе. Пускай у тебя и не было прежде случая прославить свое имя, про шу, там, на поле брани, береги себя, не гонись за приманчивой славой, не угоди, словно рыба, в сети. Оставь другим чины и высокие званья. И тогда я здесь, дома, смогу за тебя не тревожиться.

Опустился он на колени и обещал исполнить ее волю.

А жена, до краев наполнив прощальную чашу, сказала мужу :

— Отправляясь в поход, о супруг мой, знай, не хочу я, чтоб ты воротился домой с печатью — знаком высокого званья. Прошу лишь, вернись и принеси нам два слова: Мир и Покой — и ничего более. Трудна предвидеть исход бранного дела, да и сила врага велика. Дни пролетят за днями, по тянутся месяцы чередою, но ты верь мне в раз

луке и помни: западный ветер вздымает окутав шие меня беды, скорблю об ушедшем на чужбину. Идешь ты сквозь полог дождя, сквозь завесы снега — навстречу опасности; а я думаю снова и снова, как холодно и бесприютно тебе там, вдали... За тебя, одинокая, проливаю слезы, без тебя пустует мое ложе...

Услыхав ее, все залились слезами. 172

Потом осушены были прощальные чаши, и конь умчался вскачь. « Знамена и барабанный бой, — как говорится, — исчезли вдали, следом тоска унеслась за высокие горы, и скорбь глядит из дверей ».

А Тхиет в ту пору была на сносях и на десятый день после прощанья родила сына. Нарекли его Даном — Благорожденным.

Шли дни, проходили месяцы, и минуло пол года. Неизменно — бабочки ли порхали в свежей зелени сада, нависали ли над горами темные тучи — тоска об ушедшем на край света все нарастала, и ничто не могло ее заглушить. Горюя о сыне,

тяжело захворала мать. Тхиет не жалела сил для ее исцеленья, молилась и разумными ласковыми словами старалась ее утешить.

Но болезнь день ото дня становилась все тя желее, и мать завещала невестке :

— Долог ли, короток срок — решено судьбой, цветенье и увяданье определяет небо. Не то чтобы мне не хотелось дождаться твоего мужа, собрать ся всем вместе счастливым кругом. Но кто пере ступит положенный свыше предел долголетья!

Масло иссякло в светильнике, и моему уделу — конец. Кончились материнские попеченья; ну, а тебе, дитя» мое, не уйти от маеты и подозрений, стерегущих нас и поутру и в ночи. На горе, твой муж далеко, а я умираю, он не застанет меня, не

173

воздает мне должного. Так пусть небеса помогут хорошим людям, пошлют им благую судьбу, счастливое продолжение рода, много, детей и внуков. Синее небо не обманет твоих надежд, как ты, о дитя мое, не обманула моей материнской

веры. Умолкла она и скончалась. Невестка ее произ

несла все, какие знала, скорбные слова и похо ронила ее, как родную мать.

На следующий год разбойники тямские были усмирены, и наше войско вернулось назад. Воз вратился Чыонг домой и узнал, что мать умерла. Сын его к тому времени научился уже говорить. Спросил Чыонг, где материнская могила и, взяв сына на руки, пошел ее навестить. Едва они вы шли в поле, мальчик заартачился и заплакал, а

Чыонг, утешая его, сказал: — Помолчи, сынок, не плачь. Видишь, отец вер

нулся, а бабушка умерла, Мне и без того горько. Мальчик ответил ему простодушно: — Вот чудеса ! И вы тоже — мой отец ? И даже

умеете разговаривать ? А то ведь другой мой отец раньше все время молчал, не сказал ни словечка. Чыонг, изумленный, стал на все лады расспра

шивать сына. Тот отвечал: — Когда вас здесь не было, к нам каждую ночь

ней следом. Мама присядет, и он — тоже. Только вот он никогда не брал меня на руки.

От природы ревнивый, Чыонг тотчас уверовал, будто жена его — прелюбодейка. Да и можно ли вернее раскрыть тайну ?

Воротясь домой, накинулся он на жену с попре ками и бранью.

Но она заплакала и сказала:

— Знаю, я родилась в бедной семье, а вошла в багряные ворота. Воссоединясь, не успели мы уто лить свою страсть, как нас разделила, разлучила война. Три года в разлуке хранила я чистоту и верность. Охладела к румянам и пудре. Я и

близко не подходила к ивовым улочкам и дорогам в цветах. Как же могла я утратить и честь и досто инство ? Позволь, я представлю свидетельство своей чистоты и развею твои подозренья. Тогда

уж, надеюсь, не станешь ты больше упорствовать в обидных своих обвиненьях.

Но он все равно сомневался. Стала она расспра шивать, кто возвел на нее напраслину. Однако он скрыл, что принял на веру слова малолетнего сына, а только бранил ее, насмехался и гнал с побоями прочь. Родня и соседи, заступись за нее,

затеяли было его уговаривать, но ничего не до бились.

приходил кто-то. Мама куда 174

ни

пойдет — он

за

Тогда она, не совладав с собою, сказала:

175

— Ты был моею опорой, рада была я счастли в о й семье и доброму дому. Думала ль вместо любви и заботы встретить хулу и насмешки! З н а й : ваза упала, и сломана напрочь заколка, тучи рассеялись, и прекратился дождь, лотос в пруду увял, и зачахли под ветром ивы. Ах, как жаль надломленного цветка! Как кличет весну ласточка, отбившаяся от с т а и ! Но воды, увы, глубоки и парус далек! Где уж взойти мне снова

на гору Ваунг-фу. Потом очистилась она омовеньем, помолилась,

вышла на пристань у Желтой реки и, подняв лицо к небу, стала сетовать:

— Горька судьба моя, жалок удел ! Потеряла я мужа и сына. Хоть и близко они, да расторгну ты узы! Оклеветала, очернила меня молва! О Дух реки, коль наделен ты и вправду чудесной силой, будь моим свидетелем. Если была я чиста и невинна, пусть, как Ми Ныонг, в воде обернусь

я жемчужиной, а на земле стану травою Мэй- жэнь. Ну, а если и впрямь у меня птичья душа и рыбье сердце, если солгала я мужу и обманула сына, пусть под водою я стану поживою раков и рыб, а на земле — добычей стервятников и во

ронья ! И пусть все люди от меня отвернутся с презрением !

Договорила, бросилась в реку и умерла. 176

Муж, хоть и гневался на нее, считая развратной и подлой, узнав о ее гибели, дрогнул и сжалился. Тщился он выловить ее труп, но нигде не нашел и следа.

Однажды ночью сидел он, пригорюнясь, в пустом доме под поздним светильником. Вдруг сын воскликнул :

— Эй! Вот и отец мой пришел!

Стал Чыонг его спрашивать, где да кто. А маль чик указал на отцовскую тень на стене :

— Да вот же ! Вот он !

Выходит, когда он отсутствовал, жена собствен ную свою тень выдавала шутя за отца. Тут толь ко он прозрел, понял, что обвинил ее напрасно, но делать уж было нечего.

Жил когда-то в деревне с Тхиет человек но име ни Фан Ланг. Прежде он был старостой на при стани Желтой реки, и приснилось ему однажды ночью, будто пришла к нему неведомая девица в синем платье и просит освободить ее из сети. Встал поутру он и видит : человек из рыбачьей общины несет ему в дар черепаху с синим пан цирем. Вспомнил он тут свой сон и отпустил чере паху на волю.

На исходе лет Первооткрытого величия, в цар ствование дома Хо, минское войско, якобы возвра щая на престол Чан Тхием Биня, вторглось на нашу землю близ пограничных ворот Рубежный

12—1092 177

холм. Многие люди, объятые страхом, стали ис кать спасения в море, да только, к несчастью, лодка их потонула, и все они сгинули в пучине.

Мертвое тело Фан Ланга прибило к пещере на островах, где обитали черепахи, и Священная царица, завидя его, сказала:

— Это ведь Наш благодетель ! Он некогда спас Нам жизнь.

Тотчас она его вытерла парчовым платком и окропила волшебным зельем. Мгновенье спустя Фан Ланг ожил. Увидал он дворцовые покои, за тянутые парчой, и высокие башни из дивного камня, величественные и сверкающие, и понял, что он попал в кристальные чертоги.

Тут появилась царица в одеяньях из переливча тою шелка, расшитых дорогими каменьями, в туфлях, украшенных золотом, и, улыбаясь, ска зала Фану:

— Я — Священная царица из Черепашьей пе щеры, супруга Повелителя драконов Южного мо ря. Помню, младые годы гуляла я у речной при стани, ивыловилменя человек из рыбачьей общи ны. Пришлось мне нежданно вторгнуться в ваши сны, и, само собой, я была спасена. Наверное, само

небо послало нам эту встречу, чтобы смогла я вернуть вам долг благодарности!

Тотчас она учинила пир на башне Восходящего света, желая достойно принять Фан Ланга; не

178

сосчитать, сколько было на пиру красавиц с вы- сокими прическами, одетых в легкие шаровары. Одна из них — лица ее едва коснулись румяна и пудра — очень напоминала урожденную Ву. Фан все поглядывал на нее украдкой, не смея ее узнать.

Но, едва завершилось пиршество, она сама ска зала Фан Лангу:

— А ведь мы с вами односельчане. Не виделись вроде не так уж и долго, да, выходит, забыли друг друга ?

Тут убедился он, что перед ним урожденная Ву, и начал ее расспрашивать.

Она отвечала:

— Люди когда-го оклеветали меня, и пришлось мне лишить себя жизни. Кинулась я в реку, но речные духи пожалели меня, безвинную, и от- крыли мне путь по водам, спасая от смерти. Не то угодила бы я в рыбье брюхо и никогда бы не встретилась с вами.

— Вы, госпожа, — сказал Фан, — не похожи на Цао Э и в горе своем не уподобились птице цзин- вэй. Вот уже год, как вас занесло в подводный дворец, ужели не вспомнили вы ни разу свои родные края ?

— Я ведь покинута мужем, — ответила Ву. — Уж лучше состарюсь я в водяном дворце среди туч, чем возвращусь к нему снова !

179

— Почтенная госпожа, — сказал Фан Ланг, — я, не прогневайтесь, вот как о вас думаю : в дому ваших праотцев нивы сделались лесом, могилы ваших предков заросли колючими сорными тра вами. Вы, может, о них и не думаете, но что если предки все еще уповают на вас ?

Услыхав его, урожденная Ву залилась слезами и, поплакав, сказала :

— Может, и не смогу я навеки скрыть здесь свое обличье и упрятать следы. Ведь говорится же, — кони племен ху ржут, чуя северный ветер, и птицы земли Виет садятся на южные ветви. Придет день, и я, влекомая этим чувством, поду маю о возвращении.

Назавтра Святая царица, взяв кошель из баг ряного шелка, наполнила его десятью жемчужи нами и отрядила Красную рыбу послом — прово

дить Фана из моря на сушу. Урожденная Ву тоже дала ему золотой цветок и

наказала : — Передайте, прошу вас, Чыонгу : если он пом

нит еще прежнюю нашу любовь, пусть поставит алтарь очищенья от клеветы на речной пристани, зажжет чудотворное древо и осветит глубину вод, — тут я и появлюсь.

Воротясь домой, Фан пошел к Чыонгу и расска зал обо всем. Тот сперва не поверил. Но, признав золотой цветок, затрепетал и сказал:

180

— Верно, вещица эта и впрямь принадлежала когда-то жене.

Тотчас он сделал все по ее совету, поставил алтарь на пристани Желтой реки и творил обряды три дня и три ночи. А там, само собой, увидал он урожденную Ву. Она восседала в роскошных но силках посреди течения. Следом за нею прибыло более пятидесяти колесниц ; знамена и зонты с балдахинами — то появляясь, то исчезая из глаз — сверканьем своим озаряли всю реку.

Чыонг стал звать ее, но она, оставаясь по-преж- нему на середине реки, сказала :

— Я ведь обязана всем доброте Святой царицы и поклялась — и в жизни и в смерти — ее не поки- нуть. Благодарю тебя, но я никогда не смогу воз вратиться к людям.

Тут в мгновение ока все погрузилось в пучину и исчезло.

* * *

Нравоучение. Увы ! Когда нечто одно похоже во всем на другое, поистине трудно добиться толку и легко сбиться с пути. Не оттого ли и мать все благого мудреца впала в сомнение и, вскочив, от бросила прочь ткацкий челнок, а после пропажи топора трудно было соседскому чаду отпереться

181

от обвиненья ? Не потому ли за колесницу, полную сорго, Великий Полководец-сокрушитель взял на подозрение старого военачальника, а из-за слов « поначалу надо связать, потом зарезать » Цао Цао убил своего благодетеля ?

Нечто похожее произошло и с урожденной Ву. Не разберись во всем небеса беспристрастно и мудро и не случись беды на воде, — красота в шелках и каменьях сгинула бы в рыбьей пасти, на дне реки, и не возвестить бы ей никогда свою невиновность и чистоту.

Ну, а достойному мужу, считаю, не след оскор блять красавиц черными подозрениями.

182

Рассказ о военачальнике Ли

Когда Зиан Динь, государь из дома Поздних Чанов, взошел на престол в уезде Обретенной помощи (Мо- до), смельчаки со всех четырех сторон света, из ближних и даль них краев, явились к нему на под

могу и, сплотясь воедино, создали войско, назван ное Государевым подспорьем.

Муж из уезда Донг-тхань (Восточная твердыня) по имени Ли Хыу Ти, выходец из землепашцев, был нравом свиреп, силен и ловок в бою. Сиятель ный князь Данг Тат пожаловал Ли званием Ко мандующего полками, поставил во главе опол чения и двинул на неприятеля.

Облеченный высокой властью, Ли тотчас начал творить беззакония. Воров и лихоимцев возлюбил он, как кровных сородичей, а на ученых мужей и книжников глядел как на злейших врагов. Он тешил свое любострастие и ненасытную алчность, скупая сады и земли; строил себе хоромы, разоряя

183

и раскапывая пашни под пруды; сгонял с наси женных мест односельчан и соседей, расширяя свое именье, и отовсюду из прочих уездов тащил ;на свой двор необычные цветы и диковинные камни. Весь окрестный люд обязан был на него работать в поте лица : старшего брата тотчас сме нял младший ; муж возвращался домой, на смену

спешила жена—у всех ныли плечи и кровоточили руки, люди изнемогали; но он не внимал их пеням, ничто на трогало его сердца.

Однажды прибрел к его двери гадатель, — из тех, что прорицают будущее по очертаньям лица, — и попросил милостыню, обещая открыть хозяи ну его судьбу. Ли велел прорицателю взглянуть

на его обличье, и тот сказал : — Для дела нет ничего полезней нелицеприят

ных слов, как в исцеленье недуга ничто не срав нится с горьким зельем. Ежели вы, господин, будете терпеливы, я скажу все как есть. Не отвер гайте из-за горечи самый плод, ибо тогда буду я скован и робок.

— Ладно, — ответил Ли, — будь по-вашему.

Тогда прорицатель молвил :

- Злодеянья, пускай и давние, всегда очевидны, и высшее правосудие не ошибется даже на самую малость. А потому, предрекая будущее, надобно прежде всего доискаться смысла, — ведь облик

184

лица — это еще не обличье души. Вот вы, Коман дующий полками, нравом свирепы и недобры; презирая людей, вы чтите одно лишь богатство и власть свою употребляете ради насилья и зла. Вам

только бы дать волю похоти и алчбе да исполнить свои желания. Вы идете наперекор велениям неба и будете им, само собою, наказаны. От беды вам

не уйти!

Ли засмеялся :

— У Нас под рукою войска и крепости, и сами Мы не выпускаем из рук протазан! Силой поспо рим Мы с вихрем и молнией, и небу, сколь оно ни искусно, с Нами не совладать ! Где уж ему сва лить на Нас беду ? !

Прорицатель сказал :

— Командующий полками уповает на свою силу и ловкость, и, слова, вижу, здесь бессильны. Но вот есть у меня связка малых жемчужин. Прощу, посмотрите на них, и вы увидите воочию свою

судьбу. Угодно ли глянуть ? И он достал из рукава связку жемчужин.

Ли поглядел и видит: печи пылают огнем, кипят котлы ; рядом вроде бы люди, да на плечах у них щерятся бесовские головы; у одних в руках тол

стые веревки, у других — ножи с пилами, а сам он в цепях и колодках ползает подле котла с кипя щим маслом, озираясь в тоске и страхе.

185

Спросил он, есть ли какой-нибудь путь к спа сению, и прорицатель изрек :

— Корни зла глубоки, и ростки возмездия вот- вот прорастут. Спасение лишь в одном — тотчас, немедля разогнать всех до единой служанок с наложницами, напрочь порушить сады с прудами, отречься от власти и смиренно склонить главу перед небом. Всей вины, конечно, уже не избыть, ко, возможно, отпадет хоть одна из десяти тысяч.

Ли погрузился в раздумье, потом ответил :

— Нет, будь что будет, учитель, не сделать мне этого ! Да и кто же из опасения перед грядущими и пока неясными бедами откажется от насущных, давно затеянных дел ?

После того он еще пуще предался буйству и похоти, убивал и рубил головы, не зная пощады.

Мать его, разгневанная вконец, сказала:

— Всякому живущему жизнь любезна, а смерть ненавистна. Отчего убиваешь ты всех без разбора? Думала ль я, дожив до старости, увидеть дитя свое в мерзком обличье смер тоубийцы !

Сын военачальника Ли по имени Тхук Кхоан тоже всегда сдерживал отца, но Ли по-прежнему не знал удержу и меры. Как вдруг сорока лет от роду умер он у себя в дому.

Прохожие на дорогах судили об этом на все лады и говорили друг другу :

186

— Муж, содеявший много добра, погибает от вражеского оружия ; а тот, кто вершил зло, уми рает дома своей смертью ! Где же она, небесная справедливость ?

Был раньше у Тхук Кхоана друг по имени Нгуен Куи, человек прямодушный, чтивший долг и правила чести, но три года назад он умер. Вышел однажды Тхук Кхоан поутру на прогулку и вдруг повстречал на дороге Нгуен Куи.

Тот сказал:

— Скоро родителя твоего поведут на судилище. Я ради старой дружбы пришел упредить тебя об этом. Хочешь, я завтра вечером пришлю за тобой и ты там все увидишь ? Только, если прогово- ришься хоть словом, не миновать мне беды.

Сказал и тотчас куда-то исчез.

В назначенный срок Тхук Кхоан уселся в ма лом покое и стал ждать. В полночь и впрямь уви дал он воинов с конскими головами, и доставили они его в огромный дворец.

Наверху восседал государь, а вокруг люди в железных панцирях и медных шлемах с секи-- рами, молотами и кривыми мечами стояли рядами торжественно и стройно. Вдруг слева, огибая их, вышли четыре чина. Одним из них оказался Нгуен Куи. Все четверо с записями в руках, пре

клонили колена перед красным государевым столом.

187

Первый начал читать :

— Служилый муж Имярек при жизни был спра ведлив и тверд и не заискивал перед имущими власть. Чем выше становился он чином, тем скромнее был и достойней, и, наконец, не щадя себя, умер во имя отчизны, покрыв ее блеском славы. Прошу почтительно царский суд претво рить этого мужа в небожителя.

Второй сказал :

— В некой семье жил Такой-то, человек алчный и грязный; вымогал он дары и взятки, а получив чин, преисполнился гордыни и спеси; презирая людей добронравных, он не выдвинул ни единого достойного и одаренного мужа, полезного государ ству. Прошу почтительно судилище Южного соз- вездия искоренить самое имя его.

Третий сказал :

—В некоем округе проживал муж из рода Ха, всеми силами творивший добро, хотя сам, у себя в дому, и не ел досыта ; а когда, после недавней войны, нагрянул великий мор, предписаниями его составлено было лекарство, коим спаслись люди — числом более тысячи. Прошу почтительно даро вать ему новое рождение в семье, отмеченной счастьем, и пусть потомству его удача сопутствует в трех поколеньях, дабы воздать должное за спа сение стольких людей.

Четвертый сказал : 188

— В некой деревне жил мужлан из семьи Динь, вечно он ссорился с братьями и враждовал с род нею ; а после, употребив во зло неопытность мало

летних племянников, подделал десяток расписок и отобрал у них все поля и земли, не оставя и клочка, куда удалось бы воткнуть шило. Я бы хотел, чтобы он родился заново в доме убогого

бедняка, маялся от голода и жажды, ютился на пустырях и в канавах, претерпевая за то, что обирал и грабил людей.

Государь согласился со всеми их предложе ньями.

Следом за ними справа, огибая ряды, вышел еще один муж в красной одежде и, тоже прекло нив колена перед красным столом, доложил:

— В делах, порученных моему ведомству, зна- чится Имярек из некоего рода, человек упрямый и неразумный, творивший всякие беззакония. Год

уже, как заключен он в темницу, ко еще не пред стал перед судьями. Прошу разрешения вызвать его сюда, в Государев суд.

И зачитал обвинение. Вот оно :

Молвить осмелюсь :

День сотворенья небес и земли — это срок поя вленья женских начал и мужских, то есть тем ных и светлых.

Эти начала присущи и людям и тварям и резко

189

различны: там зло — здесь добро, там боязнь — здесь бесстрашье.

Столько причин здесь и переплетений, Что невозможно их всех перечислить. Небом начертаны судьбы людей, и не всякий

способен к прозренью прийти, к состоянию Бодхи :

Сущность людей порождает поступки, она неиз менна,

и нрав человеку дается навечно, до гроба — то

темный, то светлый. Люди поэтому столь нетерпимы, жестки и

пристрастны, И потому столько подлостей в мире творится. Зло и добро неизбежно влекут за собой воздаянъе,

не спутают здесь жеребца вороного с гнедою

кобылой. Связаны тесно деяние и воздаянъе, также, как

эхо со звуком, как с тенью предметы. Связь эту просто понять и представить—нехи-

трое дело. Люди поистине глупы в деянъях своих и упрямы, Сколько угодно у них оснований найдется для

злобы, Сколько меж ними грызни из-за мелкой корысти.

В омут они попадут иль в колодец, и сами себя с удовольствием топят,

Роют без всякого смысла и цели каналы какие-то и подземелья.

И, прозябая во тьме постоянно, Мерзкие, жалость они вызывают. Лишь небеса всемогущие в силах все взвесить,

разъять, рассудить и рассудок вернуть потеряв шим рассудок. Вот для чего и темницы построены,—чтобы томились там души злодеев, чтоб было другим

неповадно. Но разве можно забыть преступленья ? Разве деянья его поправимы ? Вот он, ничтожнейшее насекомое, Ли недостойный

стоит перед вами. Он, как букашка, бессилен и жалок, Тучи и те, как ни зыбки, — надежней. Где бы он ни был, к чему б ни стремился,

всюду встречали его наважденья. Он презирал все творенья словесности,

мудрость считая ничтожной. Он почитал лишь богатство и золото и потому

отнимал его силой, Нивы чужие и пашни присваивал, был он Хун

Яну подобен,

Словно Ян Су, он убийствами тешился, тысячу жизней сгубил он,

190

191

Был он зловредней пантеры и тигра, невинных чернил, клеветою губил их и хитростью.

Столь непомерны его злодеяния, что не помес тишь их в горных ущельях, в долинах речных, на равнинах.

Алчность толкала его на поступки бесчестные, Лживым он был, двоедушным, лукавым. Надо карать его полною мерой, Так, чтоб другим это было уроком.

Едва было оглашено до конца обвинение, как страж привел Хыу Ти, бросил распростертым ниц у входа, взял бич и ударил его с неистовой силой, — кровь так и брызнула липкой струей. Хыу Ти застонал громко и жалобно: боль невы

носима. Вдруг сверху послышался голос : — Разве меж вами не поделены ведомства для

быстроты дознания ? ! Отчего это дело затянулось на целый год ?!

Муж в красной одежде ответил :

— Винам его и злодействам нет счета, оттого и не смел я решать все на скорую руку. Теперь обвиненье закончено и представлено высокому суду. Преступления таковы : он домогался чужих жен и прелюбодействовал с чужими дочерьми ! Каков должен быть приговор ?

Государь сказал : 192

— Причина здесь та, что утонул он, погряз в волнах любострастия. Пусть кипящей водою про моют ему нутро, чтобы похоти негде было воз никнуть !

Царедворцы, стоявшие по правую и левую руку от государя, тотчас схватили Хыу Ти и бросили в кипящий котел; тело его разорвалось и увяло. Затем, взяв живую воду, они окропили его, и в мгновение ока Хыу Ти снова был без единого изъяна, как все люди.

— Он отнимал у людей землю и рушил чужое имущество ! Каков должен быть приговор ?

Государь сказал :

— Причина здесь та, что его захлестнуло пото ком алчности и стяжательства. Пусть изогнутым лезвием вытащат из него кишки, чтоб неоткуда было подняться жадности !

Царедворцы тотчас разрезали Хыу Ти живот и извлекли наружу печень, кишки и прочие внут ренности. Затем, взяв ветку тополя, помахали над ним, и Хыу Ти оказался цел и невредим.

— Он дошел до того, что поганил и рушил древ ние могилы. В отношеньях с роднею преступал веления долга ! Каков должен быть приговор ?

Святой государь долго молчал, потом произнес:

— Последнему безумству нет никакой м е р ы ! Назначь Мы ему муку на древе Меча и горе Ножа,

18—1902

193

в расплавленной меди и под железными бато- гами — все одно будет мало. А потому заточить его в узилище Девятой темницы! И пусть ему стиснут голову кожаными ремнями, а в ноги вон зят раскаленные шила; пусть ястреб проклюет ему грудь и ядовитые змеи прокусят брюхо! Пускай это длится вечно, во все существованья, и не будет ему вовеки спасения и исхода !

Адские стражи без промедленья уволокли Хыу Ти прочь.

И тут Тхук Кхоан, прятавшийся в расщелине стены, выглянул тайком и горько заплакал. Но стражи тотчас руками заткнули ему рот, вывели прочь и швырнули с неба на землю.

Содрогнувшись, пришел он в себя и видит: родичи с домочадцами сидят вокруг и плачут. Они рассказали: он второй уже день мертв, просто, заметив, что грудь его по временам чуть колышется и вроде не вовсе еще холодна, они не посмели его хоронить.

Долго не медля, Тхук Кхоан оставил жену и детей, раздал имущество людям. и сжег все до одной долговые записи. Потом он ушел в лес, стал собирать целебные травы и совершенствовать дух.

Свое приключение Тхук Кхоан хранил в тайне ; кроме него, обо всем знал лишь кое-кто из старых слуг, вот почему случай этот почти неизвестен.

Нравоучение. Увы! Небеса беспристрастны и бескорыстны; пускай широки ячеи небесной сети, сквозь них никому не пролезть. А потому, если кто при жизни избегнет возмездия, все одно — будет наказан потом, после смерти. Но ежели вдруг беда постигает человека при жизни, он не понимает: должен ли он после того ожидать еще кары за гробом, — вот что ему неясно. Оттого и не счесть в земной жизни бунтарей, упрямцев и тугодумов. Будь им, к примеру, все понятно и ясно, их бы тогда и уговорами не сподвигнуть на злое дело.

Но некий Ли все увидал и, узнав наперед, стал бесчинствовать пуще прежнего. Это самые пад шие и подлые люди, их не переделать и нечего о них рассуждать.

194

***

Рассказ о беседе стихотворцев в уезде Золотых цветов

Жила в уезде Золотых цветов (Ким-хоа) молодая женщина из семьи Нго по имени Ти Лан — Благоуханная орхидея, добрая су пруга просвещенного мудреца из рода Фу. Письмена ее были кра

сивы, а слова исполнены смысла, но всего ода ренней была она в сочинении стихов,

Святой и благодетельный государь из дома Ле любил ее поэтический дар и, взяв ко двору, поста вил ее учить словесности придворных дам. На

пирах и весельях стояла она всегда в государевой свите, обняв рукою толстую книгу, и, ежели госу дарь желал послушать стихи, в мгновение ока слагала их — да так, что уже невозможно было исправить ни единого слова.

Едва годы Ти Лан перешли за сорок, она умерла,

и схоронили ее близ отмели Западного источника.

На исходе лет Изначального блаженства некий школяр по имени Мао Ты Биен отправился на

196

ученье в столицу; но, долгое время тоскуя по дому, решил; проведать родные места в уезде Донг-хи (Благое деянье), что в земле Исток мира (Тхай-нгуен).

Путь его пролегал через Ким-хоа, и там вдали от жилья, посреди безлюдного поля, застигла его буря с дождем, а с неба на землю упала тьма.

Ты Биен огляделся вокруг и, увидав в южной стороне мерцающий свет фонаря, тотчас направил туда свои стопы.

Дойдя до места, нашел он довольно большой дом, крытый соломой. Гонимый ненастьем, Ты Биен запросился было на ночлег, но страж, охра нявший ворота, отказался его впустить.

Заглянул он украдкой в дом и видит: восседает на ложе старец, а рядом красавица — в волосах нефритовая заколка, на ногах туфли, расшитые

бисером ; обличьем подобна второй жене государя. Красавица, возвысив голос, сказала стражу: — Время позднее, ночь безлунна, разбушевался

ветер и дождь. Если откажем путнику в ночлеге, где ему в эту пору укрыться.

Слыша такие речи хозяйки, Ты Биен подобрал полы, вошел в дом и расположился на отдых под навесом — за гостиным покоем, на южной стороне

дома.

197

Приближалась вторая стража, когда Ты Биен увидал подъезжавшего на багровом осле почтен ного мужа: брови его и усы были наполовину белы, голова втянута в плечи.

Старец сошел на крыльцо встретить гостя и сказал:

— Долгий путь хлопотен и труден, сколько же вы, господин мой, претерпели, чтобы развлечься с нами!

Гость отвечал :

— Дав обещанье, можно ль нарушить слово. Жаль только —- буря разгулялась и дождь, не пришлось бы и нам, как Фэнь Лао, прервать чтенье стихов на середине.

Тотчас хозяин и, гость, поделив меж собою сиденья, расположились друг против друга и завели разговор о словесном искусстве.

И хозяйка участвовала в разговоре, но сидя ступенькою ниже.

Гость, увидав четыре ее стиха о временах года, начертанные на четырех слюдяных ширмах, без промедления стал их читать вслух :

окрашен светлый чертог. Как ткацкий челнок, снует за окном

иволга в зелени ивы, Мелькает над чашечками цветов

за мотыльком мотылек. Циновкой падает на порог длинных лучей волна.

Впитала юбка обильный пот, она, как трава, зелена.

Застенчиво, торопливо, шутя, смеется юнец наивный.

Томленьем теплым сегодня меня отяготила весна.

Стихи о весне, начертанные на второй ширме

Ветер играет розовой пеной гранатовых лепестков.

Над головою прекрасной девы веток цветущих кров.

Желтая иволга в чаще зеленой плачет, весну вспоминая.

Две фиолетовых ласточки свищут строки рифмуя стихов.

Сдвинула я к переносице брови, замерла в пальцах игла.

198

Стихи о весне, начертанные на первой ширме

Согрел человека и опьянил горячих лучей поток,

Слепящим солнцем вешнего дня

200

201

Я опираюсь на подоконник в дали мечта поплыла.

До половины поднята штора, что-то о ком-то мне шепчет,

Чтобы душою к незримым пределам я улететь не могла.

Стихи об осени, начертанные на третьей ширме

Ветер осенний прохладу принес, над головой пролетая.

В дымку рассвета, в туманную даль мчится гусиная стая.

Лотосы все еще запах хранят, тихо поникли в пруду. Севером веет. Стучит в барабан

третья стража ночная. На галерею летят светляки,

вновь улетают наружу. Тонкое платьице ветер продул,

чувствую раннюю стужу. Грустная флейта умолкла вдали;

где ж Самоцветный дворец ? Где я дорогу к нему отыщу,

феникса след обнаружу ?

Стихи о зиме, начертанные на четвертой ширме

Жаркий огонь раздуваю в жаровне, угли калю докрасна.

Я на рассвете теперь согреваюсь доброю чашей вина.

Штора опущенная защищает от дуновения стужи,

Рвется на глади озерной под ветром тонкого льда пелена.

Дева спускает расшитую штору,

шелковый тянет шнурок. Двери заклеены, в окнах безлюдье, —

выйдет ли кто на порог ? Дух неизменно тепло нам приносит,

вёсны земле возвращает. Там, над хребтом, абрикосовым цветом

начал светиться восток.

Дочитав до конца, гость воскликнул:

— Обойдите все пять земных материков, кто иной, кроме меня, оценит совершенства вашего слога, и, опять же, не будь вас, кто отметил бы мои дарованья! Да, молва поистине не лжет.

Хозяйка ответила:

— Талант мой мал и неприметен, мне ли рав няться с вами—единственным среди многих ты сяч. Просто посчастливилось мне близ трона Оду хотворенного повелителя служить своей тушеч- ницей и кистью, и постигла я сопряжения слов и сочетанье их в строфы.

Однажды, гуляя на горе Духа-заступника, от куда вознесся на небо Святой владетельный князь-

небожитель, я сложила такие стихи:

Эта вершина Заступника-духа деревья возносит к тучам,

Сто тысяч цветов украшают природу, сто красок цветет по кручам.

Железный конь вернулся на небо, но слава в веках осталась.

Вдали и вблизи восхваляют подвиг, о воине помнят могучем.

Месяц-другой спустя, когда разошлись они по дворцу, Святой и благодетельный государь весьма меня похвалил и пожаловал новое платье.

А в другой раз государь, находясь близ ворот Раскрывшегося озарения, повелел Советнику из семьи Нгуен сложить песнь о супругах — нераз лучных, как селезень с уткой.

По завершенье труда государь остался им недоволен и, оборотясь ко мне, молвил: «Твои сочинения всегда хороши. Желаем изведать твое

202

дарованье, опиши Нам парчу». Я отвечала со гласьем, взяла кисть и единым духом начертала, стихи. Вот две последние их строки:

Шелк знаменитый с Парчовой реки, моря простор бирюзовый,

Алая киноварь, неба лазурь, золото кровли дворцовой.

Государь хвалил меня долго, пожаловал пять. слитков золота и назвал « Высокомудрой помощ ницей ». С той поры и сочинительская братия про никлась ко мне уважением: одним словом, всем я обязана милости Одухотворенного повелителя. А когда Святой благодетельный государь отошел к предкам, я сложила поминальные стихи. Вот они:

Тридцать с лишним лет правил он во дворце, тридцать лет державу берег.

Все Четыре Моря и Девять Земель у его простирались ног.

И его величье до самых небес на земле вознесли по праву,

Он расширил пределм своих земель и на запад и на восток.

Но зима засыпала снегом следы государевой колесницы,

И кого обрадует ранней весной во дворцовом саду цветок ?

203

Я в Небесный чертог во сне возношусь, я внимаю небесным напевам,

И вдалеке от горы Цяошанъ вытираю слезы со щек.

Гость сказал:

— Пускай в этих строках нет необычности и новизны, но страданья и скорби — в избытке, и созвучны они великим помыслам древних. У ста рых стихотворцев основой была красота слога, и каждый придавал ей свою особую прелесть; строкабылакраткой,амысльдолгой,словоблиз- ким, а смысл далеким. Любой позт был своеобы чен ; у одного голос верный и ясный, у другого — насмешливый и язвящий, так в оде о Гаотане очернена небожительница, а в песне о Седьмом дне Седьмого месяца осмеян Тайцзун. Повество ванье ведется размеренно и гладко, но что может быть недостойней и злее. И потому пресытился я людским недоброхотством.

Хозяйка слушала его молча, проливая ручьями невольные слезы.

Гость спросил, отчего она так сокрушается, и она отвечала :

— Долгие годы поклонялась я святому Тхань Тонгу, а потом чтила святого Хиен Тонга. Я была верна государю, но наша приязнь оставалась чиста, как любовь между родителем и чадом. Когда являлась я во дворец и, бывала среди сви-

204

ты, незачем было мне опасаться наветов я кле веты. Я и не думала о лжецах, возводящих хулу в своих злых стихах, таких, как эти:

Если хочет развеять тоску государь, пусть он делает все, что угодно,

Но раскается он, во дворец пригласив поэтессу из Ким-хоа.

Или вот эти:

Лишку хватив на пиру во дворце, дар она свой потеряла.

Ночь всю она до утра проспала, да и теперь почивает.

Неужто у мудрецов, живущих в почете, нет других услад, как из ничего делать нечто и, указуя на истину, обращать ее в ложь, а справедливое слово извращать себе на потребу.

Гость произнес:

- Это ведь не с вами одной! Не сосчитать, скольких добродетельных особ гневила язвитель ная кисть. Даже Ханг Нга, живущую в лунных: чертогах, честили в таких стихах :

Ханг Нга проглотила волшебное зелье и к небу тотчас вознеслась.

Теперь не найдет себе места от скуки, зевает и мается в небе.

205"

А высокородную Лун Юй кто-то уважил другим стихом :

Дивное дело! С супругом Сяо она почила в чертоге,

А пробудилась в тех же чертогах рядом с супругом Чэнем.

Ступив за ворота дворцов, мы припоминаем Лю Чжоу, а урожденную У решаемся осмеять лишь в обличье Богини земли. Всюду неправедные голоса и лживые слова. Нет, и вычерпав до дна Светлую реку, древним не смыть с себя пятен от этих позорных стихов.

Хозяйка утерла слезы, потом сказала: — Не вразуми вы меня, я бы так и осталась ущербною яшмой из женских покоев, которую нечем отшлифовать до блеска и оттереть дочиста. Но дивная ночь скоро пройдет, а утехи, подобные этим, редки. Я и супруг мой наконец-то встрети лись с вами, зачем вспоминать нам о том, что

лишь умножит бесплодную грусть.

Заговорили они о стихах и о прозе, сочиненных при нынешних государях, и гость сказал :

— Стихотворения мужа по прозвищу Непрос- торная молельня диковинны, но унылы; вирши

206

Надежного наставника незабываемы и бередят ду шу ; стихи Приречной сосны подобны юноше, иду щему в бой, — задорны и горячи, а строфы Хри зантемы с холма, как девушка на весенней про гулке, податливы и нежны. Не скажу, чтоб мужи

вроде До из уезда Золотых цветов и Чана из Не фритовой крепости, Дама из деревни Безмятеж ная тишина, или Ву из уезда Дорога умиротворе ния лишены были широты и размаха. Но если искать поистине совершенных слов и глубокого смысла, то избранная братия должна преклонить ся перед Нгуен Ык Чаем, который в сердце своем

ни на миг не забывал о государе, и потому дос тоин войти во врата Ду Шао-лина. Зато уж в стихах, чей напев преображает зыбкие дымы и тучи, а слова исполнены назиданья, старец, сидящий здесь, никому и ни в чем не уступит.

Пожелай Ты Биен записать их словопренья, ему бы пришлось начертать четыре, а то и пять тысяч письмен, да где ему было все упомнить.

Вдруг он оступился, неловко, и гость, услыхав шум, сказал :

— Встречи, подобные нашей, конечно, великая радость, и поэтому кто-то тайком подслушал нас. Боюсь, изощренные речи наши вызовут криво толки. А вы, господин мой, ничего не заметили ?

— Чего нам страшиться ? — отвечала хозяйка.

207

— Самое большее — наветов да обмолвок в писаньях каких-нибудь школяров.

Тогда Ты Биен вошел к ним и, низко кланяявь всем троим, стал спрашивать о законах стихосло- женья.

Гость тотчас извлек из-за пазухи книгу — страниц во сто, не менее, протянул ему и сказал: — Воротясь восвояси, листай эту книгу и на

учишься всему, незачем будет обращаться к дру гим сочиненьям.

Малое время спустя фляга из тыквы, склоняясь все ниже, совсем опустела, осушены были чаши, гости с хозяевами, сложа на груди руки, раскла нялись и расстались. Почтенный старец отбыл, а Ты Биен отправился спать

Едва поднялось солнце, проснулся он, сел и видит: лежит он в траве, одежда его вымокла от росы, а поблизости — на восходе и на закате — только две неведомо чьи гробницы. Раскрыл он книгу — страницы её, как одна, все белы и чисты, и начертаны всего лишь четыре слова : « Собранье стихов Прибрежного созвучия», отсвечивающие непросохшей еще тушью.

Тут он догадался : почтенным гостем был муд рец из рода Шай по прозванью Прибрежное соз вучие. Расспросил он окрестных жителей и узнал : в тех двух гробницах похоронены Высокий настав- них из рода Фу и его супруга.

208

Вскоре Ты Биен отыскал деревню мудреца из рода Шай, разузнал о посмертном собранье стихов Прибрежного созвучия, но нашел их растерзан ными, вконец изъеденными тараканами и исто ченными жучком.

Стал он тогда ходить повсюду и выспрашивать об этих стихах, собирал их, не пренебрегая ни половиной строки, ни единым словом. И оттого, когда в царствованье государей Ле возвысилось более ста стихотворцев, книга мудреца из рода Шай обрела великую славу одними стараниями и

трудами Ты Биена.

14 — Ю92

209

211

Рассказ о Повелителе демонов ночи

Удивительный муж из семьи Ван по имени Зи Тхань, уроженец зем ли Куок-оай (Величье державы), нравом был истинный воин и не поддавался соблазнам и чарам не чистой силы. Чертовы луноцветья,

иначе говоря, — любострастья, бесовскую похоть и дьявольскую красу, что и словами не описать, он презирал и нисколько их не страшился.

На исходе лет Многократного сияния при госу даре из дома Чан люди умирали и гибли во мно жестве. Души безвинно погибших, не найдя приюта и успокоения, собирались толпами и в поисках пропитанья ломились в двери харчевен, а не то еще подстерегали гулящих девиц, желая раз влечься с ними. Всякого, кто им противился, пора жал тяжкий недуг; а ежели кто пытался унять их молитвами и заговорами, убеждался : заклятья бессильны. И демоны царили в полях подле горо

да, не ведая страха и опасений.

213

Но вот однажды Зи Тхань, выпив вина, вскочил на коня и выехал из города. Бесы и демоны в страхе разбежались все до единого. А он, торо пясь, стал их окликать и уговаривать :

— Вы ведь храбрые воины, только вас подко сила злая судьба. Знайте, Мы к вам пришли ради вашей же пользы. Постойте ! Не убегайте !

Демоны один за другим воротились, обступили Зи Тханя и пригласили его сесть на высокое место. Усевшись, он их спросил :

— Вы страсть как любите изводить людей, гу бите их и казните. А почему, чего ради — неясно.

Они отвечали : — Желаем умножить свое воинство. — Но разве, вредя живым, вы умножите вой-

ско ? ! Да и потом, прибавится войско — не хватит питья и пищи ; а где меньше людей — там и изли шек. Какой, не пойму, прок от разлюбезных вам дел ? Попробуй выпусти вожделения на свободу, а там потока не запрудить ; дай волю злу, и тигры с волками покажутся рядом с тобою кроткими созданиями. Это — о вас ! И еще — иные, корысти ради, не брезгуют даже тряпицей и, утоляя алч ность, не дрогнут разбить пенал с кистью или рас колотить вазу. Вот вы рыщете всюду, выискивая кувшины, бутыли с хмельным, добывая рис и похлебку. Вы сеете горе, разносите беды, попирая права Небесного творца, как говорится — вопиете

214

под крышами и заглядываете в дома, навлекая па себя людской гнев. Вам-то оно в удовольствие, но Мы — Мы устыдились бы этого. Небо и то творит свою волю добром, а не силой; люди пред почитают рождать, а не убивать. Как вы дерзнули в своей гордыне перекраивать судьбы ? ! Нет, Повелитель неба не потерпит такого, и грянет

неотвратима.я кара ! Где вы тогда укроетесь от правосудья и казни ? !

Демоны в удручении молвили: — Увы, мы грешили невольно, без злого умысла.

Не было нам счастья в жизни и в смерти не по везло. Чем нам насытить голод, где приютиться ? Горестно белым костям истлевать во мхах и тра вах, на желтых песчаных буграх, под студеным ветром и росами. Вот и скликаем друг друга —

искать сообща пропитанье. А тут еще близится изменение судеб, и уготованы людям новые беды и разрушенья. Вот Повелитель мрака и не ставит препон — куда бы мы ни устремили набег. И опасаемся м ы : грядущий год будет еще постра- шнее нынешнего.

Тут кухари затеяли пир, ставя куда попало невысокие столы и подносы с яствами. На рас спросы же, что откуда, они отвечали: буйвол, забитый на мясо, уведен из соседней деревни, а

водка — целый селенье.

бочонок — украдена в

ближнем 215

Зи Тхань в еде и питье был скор, словно вихрь. И демоны, видя такое, радовались и говорили друг другу:

— Вот бы кого нам в вожди и предводители ! Потом обратились они к Зи Тханю : — Жаль, в нашей вольнице всяк себе голова.

Нет у нас мудрого предводителя, и узы наши не прочны. Вас, милосерднейший Повелитель, нам послало само небо.

— О ! — отвечал Зи Тхань. — Мы равно могучи в делах словесных и бранных ! И Нам любой чин по плечу ! Но ведь из Царства мрака к живым не найти дороги, как же оставим Мы здесь Нашу старую мать ?

Демоны тут сказали:

— Ах, нет, мы просим лишь Повелителя упо требить свою силу и власть. Днем будем мы скры ваться, каждый в своих пределах, а по ночам —- слать к вам гонцов с докладом. Повелителю вовсе и нет нужды уходить к Девяти источникам. Разве посмели бы мы вас этим обременять ?

— Вы обратились к Нам сами, — заявил Зи Тхань, — по собственной воле. Знайте же, есть у Нас шесть условий, и, если не присягнете вы сле довать им во всем, уговор невозможен.

Демоны отвечали согласием, прося разрешенья на третью ночь вернуться и возвести алтарь для клятвы.

216

Все собрались в срок. Опоздал лишь один старый демон. И Зи Тхань тотчас велел отрубить ему голову. Демоны затрепетали от страха. А Зи Тхань объявил им свою волю :

— Отныне не смеете вы пренебречь ни одним Нашим приказом, — не вернетесь к своим похот ливым привычкам, не будете рушить своими коз нями человеческие судьбы, не грабить станете вы людей, а помогать им в беде, днем не возьмете чужого обличья, ночью не себеретесь в лихие ватаги! Всех, кто Нам будет покорен, примем под Нашу руку, а смутьянов Мы покараем без всякой жалости. Извольте-ка вдуматься в Наши слова, дабы не каяться после.

Затем разбил он их на разряды, поделил на дружины и распорядился: что б ни случилось. тотчас ему докладывать.

Так прошло более месяца, и однажды, когда Зи Тхань предавался праздности, пришел к нему некто, назвался послом Повелителя мрака и передал приглашенье владыки. Зи Тхань совсем уж решился его отвергнуть, но незнакомец сказал :

— Это ведь воля пресвятого Зием Выонга. Видя вашу решительность и твердость, он намерен пожаловать вам высокий чин. Вам не грозят ни малейшие утесненья, и, право, отказываться не стоит. Прошу вас, возьмите срок подлинней — на

217

раздумье; а там, уверен, вы сами захотите пожа- ловать к нам. Я вас встречу тогда на дороге.

Умолк и исчез неведомо куда.

Зи Тхань потребовал к себе демонов и стал их расспрашивать.

— Почтительно сообщаем, — ответили демоны,— все чистая правда. Просто мы. не успели сами известить Повелителя. Недавно Зием Выонг, видя броженье и неспокойствие в мире, учредил че тыре приказа демонов и, поставив над каждым военачальника, дал им власть казнить или мило вать и право решать людские судьбы. Сила их велика, не то что у прочих чинов. Слава же ваша, о Повелитель; известна повсюду, сам Зием Выонг знает о ней и слышал все, что мы говорили пра вас. Вот и решил он пожаловать вам эту высо кую должность.

— Ну, а ежели говорить без обиняков, удача Нам выпала или несчастье ? — спросил Зи Тхань.

— В преисподней у Зием Выонга достойных мужей оделяют не хуже избранников Будды. Подкупом там ничего не добьешься и случаем не- продвинешься. Верный долгу, пусть мал и низок, возвысится, о нечестивце же, взысканном славой, не будет и речи. Кому, как не вам, править, учить

218

и вразумлять ? Но если Повелитель, из-за привер женности к семье, заколеблется и промедлит, дол жность достанется другому, а нас это опечалит.

Щелкнул Зи Тхань языком и ответил :

— Хоть смерть ненавистна, но слава и власть не даются даром. Ведь тонкая кисть от тонины своей скоро сотрется, и срубят сосну из-за густых вет вей ; фазану грозит беда не из-за ярких перьев, и не от белизны своих бивней умирает слон ; диких гусей стреляют не потому, что они не гогочут, — лишь никчемный конский каштан долго живет на свете. Янь Хуэй тридцати двух лет от роду стал Письмоводом в Подземном царстве, а Чан-цзи, когда он сочинил описанье Небесных чертогов, едва было двадцать семь. Праведному человеку при жизни негоже отягощаться златом и ступать по дорогим каменьям — лучше оставить навек по себе добрую славу. Ради чего же обречены Мы склонять голову в этом нечистом мире? Нет, долгожительство не сравнится с раннею смертью.

Тотчас привел он в порядок дела по дому и умер.

В те времена сельский житель по имени Ле Нго, задушевный приятель Зи Тханя, странствовал по Светлой земле Куе и поселился там на постоялом дворе. Однажды, едва пробили первую стражу,

219

Ле Нго увидал благородного всадника, окружен ного челядинцами и слугами. Они подошли спро сить разрешения на постой. Хозяин, подняв штору, вышел навстречу гостю. Тут Ле Нго изумился, до того всадник своим голосом напоминал Зи Тханя, только лицом он слегка отличался от умершего друга.

Ле Нго направился было к дверям, избегая гостя, но тот сказал :

— Давний друг сразу узнал вас, а вы — ужель вы его не вспомнили?

Тут гость открыл свое имя, происхожденье и должность в Подземном царстве и сказал, что ради старинной дружбы отыскал Ле Нго и пришел повидаться с ним.

Без промедления сняв кафтан из овчины, Зи Тхань послал хозяина за вином, чтобы выпить и развеселиться.

Осушив чашу-другую, Ле сказал :

— Я ведь держался всегда добродетели не напо каз, а душою и сердцем. Ни в чем не искал я корысти, никому не чинил зла. Я ль не учил дру гих, в меру сил и познаний, и сам не стремился постигнуть еще неведомое ? Не обольщался я смутными мечтами, не желал чрезмерного. За что же лишен я добра и пропитания и ищу чужих

220

милостей ? Почему мои чада плачут от голода, а жена горюет и жалуется на стужу ? Отчего, воро- тясь восвояси, не нахожу я и хижины, где бы ук рыться от ветра, а выходя в путь, не имею даже шляпы из листьев -— прикрыться от дождя ? За что отовсюду валятся на меня напасти и беды ? Вот из друзей моих многие достигли чинов и мест, а дарованьями мы равны, хоть молва о нас и раз лична. Почему же одним выпадает счастье, а другим — нужда и горе ?

— Как ни молись, — ответил Зи Тхань, — не выпросишь знатности или богатства, и бедность предрешена судьбой. Потому и, умер от голода Дэн, владея медной горой; а Чэ, появясь на свет, лишил достояния Чжу. И не по этой ли самой при чине разбушевался ветер подле горы Маян и мол ния расколола плиту с письменами у пагоды Цзиньфу ? Когда бы не рок, неужто все люди высокого нрава, как Янь или Минь, не вознеслись бы к голубым облакам, а искусные сочинители, вроде Ло или Лу, оставались простолюдинами ? Вот и выходит: несотворенное — совершается волею неба, непрошеное — даруется судьбой. Луч ший удел достойного мужа — бедность, не знаю щая лести, и умеренность, чуждая соблазнов. Всяк на своем поприще пусть радеет, сообразуясь с делами, — не более. Ибо везения и неудачи, паде ния и взлеты никому из людей не подвластны.

221

Давно было выпито вино, а они — и раз и другой вытянув фитиль фонаря - толковали о том, о сем и не могли наговориться.

Когда на другой день сошлись они для проща нья, Зи Тхань, удалив всех прочих, сказал другу : — Я выполняю указ Повелителя неба. Величе ство приказывает, в дополнение к прежним моим

обязанностям, возглавить воинство моровых повет рий и развести его по округам и уездам. К повет рию должно прибавить голод и смуту. Достоянье людское пойдет прахом, ото всего добра едва оста нется половина, а то и поменее. Все, чьи истоки счастья мелки и скудны, разорятся вконец. Жаль, жребий вашей семьи непрочен, и, думаю, не избежать вам беды. А потому возвращайтесь скорей восвояси, полно вам мешкать в чужих краях.

— А я ведь надеялся прибегнуть к вашей помо щи и защите,—сказал Ле. —Ужель это невозможно?

— Увы, — отвечал Зи Тхань, — живете вы не в моих землях, и заступить рубежи я не властен. К северу от Янцзы — моя вотчина, а все, что за паднее, — под рукой военачальника из семья Динь. Мое войско — демоны в черных одеждах, они со хранили еще зачатки добра ; но демоны в белом из полчища Диня большею частью злы и коварны. Вам хорошо бы заранее приготовиться ко всему.

— Что же мне делать ? — спросил Ле.

222

— Каждый наш полководец по ночам выводит в поход более тысячи демонов — разносить повет рие по городам и весям. Надо бы вам поставить у дома столы да подносы с питьем и едой. Демонов после долгой дороги одолеют, конечно, голод и жажда, и они, не задумываясь, накинутся на уго щение. Ну, а вы сами спрячьтесь в укромном месте, покуда их трапеза не подойдет к концу. Тогда выходите и падайте перед ними ниц. Кланяйтесь, но ни о чем не просите. Кто знает, не поведет ли, не выйдет ли вам облегченье ?

Тут они оба заплакали и распрощались.

Едва воротился Ле Нго домой, вспыхнул жесто кий мор. Жену его и детей свалил тяжкий недуг, они никого уже не узнавали.

Тотчас Ле сделал все, как сказал Зи Тхань, и ночью приготовил у себя на дворе обильное пир шество. Само собою, слетелось множество демонов. Поглядели они друг на друга и говорят :

— Голодны все мы ужасно ! Как же уйти от этого угощения ? Не грех и выпить здесь чашу- другую вина.

Немедля собрались они в круг и подняли чаши. Посредине степенно уселся некто в багряной оде жде, прочие же почтительно стали поодаль, держа в руках кто нож или молот, а кто и счетную книгу.

223

Дождавшись, покуда их трапеза не подошла к концу, покинул Ле Нго свое убежище, пал на колени и начал без устали кланяться. Демон в багрянице крикнул :

Нравоучение. Увы ! Как можно презреть дру жбу, одну из пяти истинных добродетелей?

Хорош ли, плох ли рассказ о Повелителе демо нов ночи — об этом не стоит и спорить. Одно лишь достойно упоминанья и разговора — встреча Зи Тханя с другом, — ведь он, избавя Ле Нго от стра шной беды, доказал: для истинной дружбы и смерть не помеха.

Ужель не раскаются, не устыдятся, слушая этот рассказ, все, чье содружество прочно лишь на пирах, за яствами и вином, чья верность и муже ство меняются и исчезают вместе с превратно стями судьбы и кто, отвернувшись, не признает друзей, попавших в беду.

— Зачем это отродье ство ?!

Прочие отвечали:

оскверняет нам

пирше

— Наверное, он — хозяин всего угощения. Семью его поразил недуг, и он молит о мило сердии.

Демон в багрянице бросил в сердцах свою счетйую книгу и крикнул:

— Слыхано ль, ради убогой снеди менять пред- начертанья судьбы ?!

— Но мы — возразили прочие, — вкусили уже от его щедрот. Как же не внять его просьбе и не помочь ему ? Пусть угрожают за это нам кары и даже смерть — мы готовы на все !

Демон в багрянице задумался, потом взял кисть, раскрыл свою книгу и, зачеркнув красной тушью более десяти слов, удалился.

День-два спустя в семье у Ле все исцелились. И он, тронутый благодеянием друга, поставил близ дома алтарь, где поклонялся его памяти.

Односельчане, бывало, приходили туда с молит вой и всегда обретали просимое.

224

15—1082

225

***

Рассказ о дереве гао

Стр. 7. Гао — высокое декоративное дерево с ярко- красными цветами.

Стр. 8. Двухструнный хо нам (китайск. «хуцинь ») — музыкальный смычковый инструмент. Из Средней Азии попал в Китай, а оттуда — во Вьетнам.

Стр. 10... перебраться за деревенскую изгородь.— Деревни во Вьетнаме издревле обсаживались изгородью из бамбука, колючих растений и т.п; люди, преступив шие законы или обычаи, изгонялись за пределы изго роди, вне ее также хоронили покойников.

... уйти к Желтому источнику? — Желтый источник — метафорическое обозначение загробного царства.

Стр. 12. Шестнадцатиструнный чань (Китайск. « цинь ») — щипковый инструмент типа лютни.

Дыонг ле — лекарственное растение из семейства мир товых, цветет розовыми и белыми цветами; плоды его съедобны.

Дерево май — разновидность абрикосового дерева; белые цветы его в старой литературе — символ прихода весны.

... соединит священными узами феникс...—Здесь феникс — символ соединения любящих в брачном союзе.

... дарованью И Ань, известной с давних времен.- И Ань — прозвание знаменитой китайской поэтессы Ли Цинчжао (1081 —1145).

Стр. 13... вроде Бань Цзи или Цай Янь...—Бань Цзи и Цай Янь — китайские поэтессы, жившие во времена династий Поздняя Хань (25 — 220).

... из убранных шелком покоев...—то есть из женской половины дома.

Стр.14... как некогда Чан-ли бросил Лю-чжи...— Чан-ли (Хань Чан-ли) — прозванье великого китайского поэта Хань Юя (768 — 824). У него были две наложницы: Лю-чжи и Цзян Тао. Однажды в его отсутствие Лю-чжи бежала из дома, слуги вернули ее, но Хань Юй, узнав об этом, охладел к ней и любил лишь Цзян Тао, а Лю- чжи в конце концов отпустил восвояси.

... как было у Ли Цзина с Хун-фу ? — Во времена дина стии Тан (618 — 907) некто Ли Цзин, придя в дом вель можи, заметил внимательно глядевшую на него девушку с красным опахалом (называемым хунфу). Этой же ночью девушка, нежданно явилась к Ли Цзину, они по любили друг друга и поженились.

Стр. 15... красный лакированный ларь под красным покрывалом...—По средневековому обычаю, останки покойника хранились до погребения в особом гробу, а затем предавались земле.

Стр. 17... лишь красный прах, не боле ! — В буддийских сочинениях — метафорический образ, означающий мир скую суету, земное существование.

Стр. 18. В год, когда в месяцеслове сошлись знаки Коня и Металла... — В лунном календаре повторяются шести десятилетние периоды из двух циклов — двенадцатирич ного « земного » и десятиричного « небесного ». В земном цикле год обозначается названием одного из двенадцати животных (мыши, буйвола, тигра, кошки, дракона, змеи, коня, козы, обезьяны, курицы, пса, свиньи), в небесном — названьем одного из пяти первоэлементов или « стихий »,

каждого в двух началах — мужском и женском (дерево, огонь, земля, металл, вода). Здесь сочетанье знаков Коня и Металла падает на 1330 г.

...под девизом Распростертого великодушия царствовал

дом Чан...—Распростертое великодушие — девиз ления короля Чан Хиен Тонга (1329 — 1341). Дом королевская династия во Вьетнаме (1225 — 1400).

прав Чан —

Стр. 19. Воины с буйволиными головами—стражи Повелителя Подземного царства.

Рассказ о земном воплощении Разливателя чая

Стр. 21. Государь Хюэ Тонг из дома Ли—последний государь династии Ли (1010 — 1225). Правил с 1211 по 1224 г. Безвольный и болезненный, он практически усту пил всю власть родственникам жены из рода Чан, а затем, отдав престол дочери, принял постриг в пагоде Тян-зиао и вскоре покончил с собой.

Стр. 22... подать красную книгу семьи Зыонг...— Согласно древним поверьям, деянья и судьбы каждой семьи заносятся на небесах в особую книгу, где запись ведется красными письменами.

...доложить самому Вседержителю—то есть Повели телю неба.

Стр. 24... чтил его память в точности, как положено...— Поминальные обряды в старом Вьетнаме, особенно если умирал один из родителей, были весьма сложны, неко

торые для своего завершения требовали многих месяцев и даже лет.

Стр. 25. Советник — второй по значению чин в Палате государевых советников.

... Уезд Чудотворных хождений (Тиен-зу)—наз вание это известно с X в.; удержалось до наших дней, связано с преданиями о небожителях и чудотворцах.

Стр. 26... воссесть на восточном ложе.—Во времена династии Цзинь (265 — 316) в Китае некто Си Цзянь, имевший дочь на выданье, послал человека в дом соседа выбрать среди его учеников жениха. Ученики встретали посланца приветливо, один лишь Ван Си-чжи (впоследствии знаменитый каллиграф), возлежавший на восточном ложе, продолжал есть, не обратив внима ния на гостя. За него-то Цзянь и выдал дочь. С тех пор «восточное ложе » стало метафорическим обозначением ЗЯТЯ.

Стр. 28... дважды отличился на испытаниях — то есть на окружных и столичных экзаменах (или на столичных и дворцовых).

Рассказ о тяжбе в Драконьих чертогах

Стр. 37. Государь Чан Минь Тонг (1300 — 1357). — При нем широко распространилось просвещение конфуциан ского толка и были приближены ко двору многие изве стные литераторы; написал частично дошедшую до нас книгу стихов.

... удоостоенный звания Наместника...—то есть чинов ника высокого ранга, правителя округа, области.

Стр. 40... соорудил пустую гробницу... — Если человек бывал погребен в неведомом месте или на чужбине, со оружалась гробница без захоронения, где чтили память усопшего, совершая поминальные обряды.

Стр. 41. Сиятельный господин, Белый дракон. — Сия тельный господин — второй по значению титул при дина стии Чан. Государь жаловал им тех, кто особо отличался на державном или военном поприще. Позднее его прис ваивали младшим членам королевской фамилии. Дра кон—один из самых распространенных персонажей вьетнамского фольклора и старой литературы; мифиче ский прародитель вьетнамцев, он символизировал вер ховную власть, особу государя и считался олицетворе нием доброго начала, помощником людей.

...Лю И опускался в озеро Дунтин... — Во времена дина стии Тан в Китае некто Лю И повстречал девицу, назвав шуюся дочерью Повелителя вод озера Дунтин. Она рас сказала, что терпит обиды в доме мужа, и, открыв Лю И путь в Подводное царство, попросила доставить письмо отцу. Так Лю И попал в Драконий дворец; потом он же нился на этой девице и стал жить вместе с ней в Подводном царстве.

Доверенный писъмовод — чиновник, производством и перепиской.

ведавший

дело

Стр. 29... быть беде в О-тоне ! — О-тон — название, происходящее, вероятно, из языка тямов, населявших некогда Центральный Вьетнам, и не имеющее аналогов во вьетнамском языке.

... над домом вашим — сторожевой колокол. — В домах знатных вельмож ставились звонницы с колоколами, в них звонили тревогу, воинский сбор и т.д.; дома эти обносились стеной с воротами и охранялась стражей.

... о прежних радостях на Пурпурной звезде. — Речь идет о звезде из созвездия Малой Медведицы, счи тавшейся местом обитания Повелителя Неба.

Стр. 36... следами влияния белого камня кхюе...— Кхюе (китайск. « гуй ») — белый нефрит, нефритовый скипетр сложной формы, с квадратным основанием и скругленным или с острым навершием ; согласно древним поверьям, оказывал магическое влияние на людские судьбы.

... Шань Вэнь пировал в Драконьих чертогах. — Шань Вэнь (Юй Шань-вэнь) во время династии Юань (1260 — 1368) в Китае повстречал послов Подводного царя, при гласившего его в свои владения. Шань Вэнь написал для царя тронную речь и был за то зван на изобильный и многолюдный пир.

Стр. 42. Не прошли они и половины зама... — Зам — старинная мера длины, равна 432 м.

Стр. 44. Цветы тыонг еи — индийская сирень.

Стр. 45... феникс мог снова взлететь в облака... — В давние времена в Китае у дочери государя страны Вэй- ло жил феникс. Вдруг царевна понесла ; государь велел отрубить фениксу голову и зарыть его в лесу. Царевна родила дочь и однажды, вспомнив о фениксе, поехала с нею на колеснице в лес. Едва принцесса запела в лесу, появился феникс, обнял девочку и улетел с нею в облака.

... конь воротился назад, к пограничной заставе. — В древнекитайской книге «Хуайнань-цзы» есть рассказ о старике, разводившем лошадей на пограничной заставе. Один его конь убежал через рубеж, но потом вернулся назад и привел следом еще одну прекрасную лошадь.

Стр. 46. Яшма по-прежнему нетронута, без изъяна...— В китайских летописях говорится о некоем князе, пред ложившем свою знаменитую яшму соседу в обмен. на пятнадцать его городов ; однако посол соседнего князя решил, что его хотят обмануть, и вернул яшму « нетро нутой ».

Стр. .51... змей в десяяь чыонгов длиною...—Чыонг — старинная мера длины, равна 320 см.

Стр. 52... как некогда Стой Сунь или Шу Фэй...—Сюй Сунь жил в Китае при династии Цинь (246 — 207 гг. до н. э.), он изучил магическое искусство и помогал людям, истребляя змеев и водяных чудовищ. Шу Фэй жил в

Китае при династии Чжоу (1122 — 247 гг. до н. э.), сла вился своей отвагой и знанием магии ; однажды на его ладью напали два змея, он бросился в воду и зарубил обоих.

... Ди Жэнъ-цзе, когда был наместником в Хэнани...— Ди Жэнь-цзе — вельможа эпохи Тан. Хэнань — одна из древнейших областей Китая, расположенная к югу от реки Хуанхэ.

Рассказ о злых делах девицы Дао

Стр. 53. Пятый год Унаследованного изобилия — девиз правления короля Чан Зу Тонга (1341 — 1357).

Река Круглой серьги (Нъи-ха) — одно из древних наз ваний Красной реки, в той ее части, где русло изогнуто кольцом (недалеко от Ханоя).

Первая Восточная сходня (Донг-бо-дэу) — пристань на Красной реке, неподалеку от столицы; государи династии Чан проводили здесь смотры боевых кораблей и войск. Название «Донг-бо-дэу», возможно, связано с еще одним значением слов « бо дэу » — « растоптанная голо ва »: поблизости от этих мест есть деревня и храм Бо- дэу, где поклоняются духу героя, растоптавшего голову злого водяного змея.

Стр. 54. Король Зу Тонг. — Чан Зу Тонг (1366 — 1369), десятый сын короля Чан Минь Тонга. (См. прим. к стр. 37.) Он считался автором исторических сочинений, сохранились также написанные им стихи.

Пагода Стопа Будды (Фат-тить).—Имеется в виду знаменитая пагода, стоявшая на горе, где было углуб ление, похожее на след огромной ступни; находилась поблизости от столицы.

Стр. 55 ... напевы Лян, знаменитого песнями края,— Лян — государство в древнем и средневековом Китае.

Стр. 56... просит доступа на Тридцать третье небо.— По представлениям буддистов, на небе Индры (главного индуистского и буддийского бога) в каждой из четырех сторон расположено по восемь небес, а в центре— Тридцать третье небо, куда все мечтают попасть; там возродилась мать Будды — Майя и находится блажен ная столица Индры.

Кажется: вот она бросится в реку, как некогда царские вдовы. — Здесь имеются в виду две жены мифического китайского императора Шуня, которые после его смерти утопились в реке Сян.

Влаги священной черпнув из ущелия Цао... Во вре мена династии Лян (502 — 556) буддийский монах Чжи Яо плыл на лодке в Китай и, достигнув устья речки Цаоси, почуял сладостный неземной дух; зачерпнув воды из Цао, он понял, что место это священно, и основал там пагоду. Здесь фраза означает приобщение к святости.

...отзывается долго в стропилах.—В древнем китай ском сочинении « Ле-цзы» о певице Хань Э сказано: « Когда она ушла, звуки ее голоса вились вокруг стропил и не умолкали три дня ».

...тянулась, к парчовой накидке певицы. — В Китае во времена династии Тан, когда знатные люди бывали до вольны голосом певицы, они набрасывали ей на голову кусок дорогой парчи.

Стр. 57... был на празднике Лотоса некогда Тао бес смертный обманут. — В Китае настоятель пагоды по имени Ху Юань вместе с другими монахами создал сообщество «Белого лотоса» и пригласил участвовать в нем великого поэта Тао Цяна (Тао Юань-мина; 365 — 427), обещав угостить его вином, но не сдержал слова, и поэт, рассерженный, ушел восвояси.

Пагода Поучений истинного пути (Ле-ки).—Имеется в виду знаменитая пагода у подножия горы Феникс.

Преподобный старец Фап Ван. — Среди знаменитых проповедников, буддизма и настоятелей пагод во Вьетнаме имя Фап Вана не упоминается. Так называлась одна из древнейших и самых почитаемых пагод, с которой свя заны имена первых буддийских вероучителей (VI в.); однако находилась она не в Хай-зыонге, а поблизости от столицы.

Стр. 58. Гора Феникс. — Речь идет о горе Фыонг-хоанг, очертаньями похожей на расправившую крылья птицу. На этой горе, воспетой многими старыми поэтами, короли династии Чан строили дворцы, здесь предался отшельничеству знаменитый ученый и поэт Тю Ан (? — 1370), а до него — чудотворец, которого некоторые, источники называют Хюйен Ван, возможно, послужив ший прототипом Фап Вана.

Стр.59.Врата Прозренья, Самосозерцанья—то есть « врата бодхи » ; бодхи (санскритск.) — истинное прозре ние, прозрение через созерцанье.

Стр. 60. С Южной галереи глядя в ночь...—Во времена династии Цзинь в Китае вельможа Соу Лян имел обы кновение любоваться луной с Южной галереи.

Стр. 63. В год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Земли и Буйвола...—то есть 1349 г.

Девять источников — аллегорическое название ного (загробного) царства.

Подзем

Стр. 64. Поученье шести подобий. — Имеется буддийское поучение, где мирская жизнь уподоблена сновиденью, миражу, пузырям на воде, туману, мимо летности, кратчайшему мигу.

в виду

... оставишь пределы четырех материков. — По пред ставлениям буддистов, земной мир состоял из четырех материков; покинуть их — значит умереть, прекратить земное существованье.

Стр. 68... Прочитать раз-другой молитвы по книге «Лэнь янь». — Имеется в виду книга буддийских текстов « Лэнь-янь », появившаяся в Китае при династии Тан и не имеющая санскритного оригинала.

Стр. 70. Ложные верованья могут лишь причинить вред. Здесь высказана конфуцианская оценка буддизма.

...как некогда Ша Мыня и его людей осудил государь. Вэй... — В Китае при династии Вэй (220 — 264) в одной из пагод было найдено оружие и подземелье, где скры вались женщины и девицы; государь велел казнить настоятеля пагоды Ша Мыня и его монахов, сжечь свя щенные книги храма и разрушить статуи.

Рассказ о свадьбе Ты Тхыка и феи

Стр. 73. Годы Всеблагого сияния — девиз правления короля Чан Тхуан Тонга (1388 —1398) ; в это время госу дарственные дела пришли в упадок и все большую власть забирал в свои руки энергичный' и одаренный министр Хо Куй Ли. Под его нажимом в 1398 г. король формально уступил престол своему трехлетнему сыну Чан Тхиеу Де — последнему государю династии Чан.

...год, ко котором в месяцеслове сошлись знаки Огня и Мыши... —то есть 1396 г.

Стр. 74 .... за жалкое жалованье в пять дау риса... — Имеется в виду ежемесячное жалованье, выплачивав шееся чиновникам; дау — старинная мера объема, около десяти литров.

Вершина Мешалки (Тить-чо) — гора, напоминающая очертаниями торчащую из котла мешалку; ей посвя щены стихи многих средневековых поэтов.

Ущелье Зеленых Туч (Люк-ван) — прославленное своей красотой ущелье, неоднократно описанное поэтами.

Залив Священного знака (Тхэн-фу) — морской залив, описанный Нуен Чуанг Нганом, Ле Тхань Тонгом и дру гими поэтами.

Стр. 76. струнный лютню.

... тешиться струнами кама... — Кам — п я т и - музыкальный инструмент, напоминающий

Персиковое село — в китайской классической литерату ре — селение блаженных, страна, где царят равенство, добродетель и покой, расположенная у легендарного Пер сикового источника.

Стр. 77... вроде горы Шау (китайск. « Цзоу »)... — Име ется в виду гора Тхыу-линь (китайск. « Цзюлин ») — Ор линая вершина, где, по преданию, бывал Будда.

Стр. 78 ...ложе из семи драгоценностей... — Семь драгоценностей: коралл, янтарь, перламутр, агат, золото с серебром, жемчуг и лазурит.

Вершина Фулай — мифическая вершина горы Фулай, населенная д у х а м и , плывущая по морю, иногда отождествляется с горой Фулай в современной китайской провинции Шаньдун.

Стр. 79... подобна горам Лофу... — точнее, связанные отрогами две горы Ло и Фу — легендарная обитель духов в современной китайской провинции Гуандун.

Вершины Пэнлай. — Имеются в виду вершины свя щенной горы Пэнлай, Плавающей в Восточном море, на ней, по преданию, обитали бессмертные.

Нам-виет (китайск. « Наньюэ ») — древнее виетское го сударство, находившееся на территории современного Южного Китая.

...супруга государя Вэй.—Здесь, очевидно, имеется в виду, что в своем земном существовании фея была женой государя Вэй. Династия Вэй пала в 264 г., то есть за тысячу с лишним лет до описания событий.

... совершили обряд взаимных поклонов. — Один из свадебных обрядов, когда новобрачные как бы представ лялись друг другу.

Стр. 80. Золотая фея (Ким Тиен) — небожительница, входившая, по преданию, в свиту Повелителя неба; Ким Тиен (Золотой дух) также одно из имен Будды.

Стр. 81... свидание подле Яочи во времена Чжоу... — Ссылка на широко распространенное в Китае предание о встрече чжоуского вана Му с мифической Хозяйкой За пада Сиванму у Нефритового пруда Яочи на горе Кунь лунь.

... Вестники — синие птицы в Ханъские времена...— В китайских мифах синие птицы — вестники Хозяйки Запа да Сиванму; здесь имеется в виду встреча ханьского им- ператора У-ди и Сиванму, которой предшествовало появ ление синих птиц. .

Стр. 82 ... свидания в дене Бо-хоу... — В новелле китайского писателя Ню Сэн-жу (779 — 847) « Записки о путешествии в Чжоу и Цинь» рассказывается, как автор якобы встретил в поминальном храме (дене) ханьской императрицы Бо Тай-хоу самое императрицу и ее подруг, знаменитых государынь и красавиц древ ности. Хозяйка и гости устроили поэтическое состяза

ние, а затем автор провел ночь с прославленной красавицей Ван Чжао-цзюнь.

... и в горах высоких Гаотан... — По преданию, в дав ние времена государь царства Чу делил с феей ложе в горах Гаотан.

...явление небожителъницы средь зыбей в Лопу — ... Фея Би Фэй, дочь легендарного китайского императора Фу-си, по преданию, встречалась с чэньским ваном Сы в Лопу.

... Цзян Фэй сняли с себя жемчуг. — Цзян Фэй — имя двух речных фей ; они повстречали некого Чжэн Цзяо-фу и, сняв свои жемчуга, подарили ему ; но, едва он отошел прочь, и феи и камни исчезли.

... Лун-юй вышла за Сяо Ши...— Сяо Ши славился див ной игрой на свирели, и цзиньский Му-гун, очарованный его искусством, отдал ему в жены свою дочь Лун-юй. Сяо Ши стал обучать ее игре на свирели, вдруг к ним слетел Феникс и заслушался их игрой, а потом они все трое улетели на небеса.

... встретились Цай Луань с Вэнь Сяо... — По преданию, Вэнь Сяо повстречал на горе Сишань фею Цай Луань и взял ее в жены..

... и Лань-сян с Чжан Шо. — В давние времена фея Ду Лань-сян вышла замуж за юношу Чжан Шо ; потом она возвратилась на небеса, и Чжан Шо очень тосковал по жене.

Ткачиха вышла за Волопаса... — В мифологии Китая, Вьетнама и других стран Дальнего Востока рас пространен сюжет о дочери небесного бога Ткачихе, жив шей к востоку от Млечного Пути и ткавшей изо дня в День облачные одеяния для небожителей ; бог, сжалясь над ее одиночеством, выдал дочь за Волопаса, жившего западнее Млечного Пути. Но она, выйдя замуж, пере стала ткать, и бог, разгневанный, приказал ей возвратить ся и впредь видеться с мужем только единожды в год — в седьмой день седьмой луны.

... Шан Юань отыскала Фэн Чжи...— В давние времена в Китае некто Фэн Чжи, решив заняться науками, уеди нился в дальних горах, но фея Шан Юань, и здесь оты

с к а в его, прилетала к нему по ночам. ...Сэн-жу описал свое путешествие в Чжоу и Цинь... —

См. прим. к стр. 81. ...Цюнъ-юй сочинил стихи «Царская гробница ». — В

давние времена в Китае Ли Цюнь-юй, проезжая мимо храма Эрфэй, начертал на стене его стихи, начинавшиеся словами: « Храм подле царской гробницы... » Вдруг от- куда-то явились две красавицы и назначили Цюнь-юю свидание через два года.

Стр. 83. Но Небожителей трех гора... — Очевидно, имеются в виду три верховных духа, которые, по даос ским верованиям, соответствуют нефритовой, высшей и великой чистоте. Каждый из них живет якобы на одном из небес, откуда они правят вселенной.

Стр. 84. Пишет стихи хмельной человек о четырех страданьях... — Согласно буддийскому учению, сущест вует четыре страдания, которые претерпевает человек в земном м и р е : рожденье, старость, болезнь, смерть. Стр. 86. Гора далека, где жилище святого... — Здесь смысл ф р а з ы : святые (дорогие сердцу) места — далеки. ... усталая речка близка. —Согласно старинным геогра фиям, на западе Китая протекала река Жошуй (Усталый поток), течение которой было столь слабо, что не могло

унести и горчичного зерна. ... чудище Да вторит последней страже. — Да лаунг

(китайск. « То-лун ») — сказочное водяное животное, похожее на крокодила, издает громкий крик, отмечая каждую ночную стражу.

Стр. 89... нынче пятый год Долгого спокойствия, и царствует третий по счету государь из дома Ле. — Долгое спокойствие — девиз правления короля Ле Нян Тонга

(1454 — 1459) ; пятый год — 1558 г. Ле Нян Тонг (1440 — 1459) действительно был третьим государем династии п о з дних Ле (1428 - 1488) ; почти не успев править самостоя тельно, был убит заговорщиками.

Стр. 90. Нон — коническая шляпа, сплетенная из паль мовых листьев, традиционный головной убор вьетнамцев.

Рассказ о прогулке Фам Ты Хы среди Звездных палат

Стр. 91. Фам Ты Хы — вероятно, лицо историческое, упомянут в « Описании испытаний и дел тиен ши всех царствований земли Дай-виет (XVIII в. ?) и др.

Озеро туманов (Зам-дам) — Западное озеро, находя щееся в черте современного Ханоя ; излюбленное место охоты, рыбной ловли и отдыха государя и знати.

Стр. 92. Храм Воина-усмирителя у Северных ворот (ден Чан-во)—один из древнейших вьетнамских храмов, построен в 1010г., когда в Тханг-лаунг (совр. Ханой) была перенесена столица (по храмовым записям), или —

в 1102 г. (по летописным источникам). ...должность Хранителя Багряно-алых ворот. — Одно из-

имен духа, которому поклоняются в храме Война-усми рителя ; под этим именем он почитается как покровитель наук и словесности. Первоначально — даосское божество, включенное в конфуцианский культ.

Стр. 93 ухватил бы — до срока—тавлы с отличиями Мэн-чжэна... — В Китае при династии Сун (960—1279), когда Ло Мэн-чжэн с отличием сдал экзамены, Ху Дань сказал, что через год и он сдаст экзамены, чтобы и его имя начертано было на тавлах (досках) с именами и званиями отличившихся.

.:. подобрал — до срока — сор и соломинки несравнен ного Ханъхоу. — Живший при династии Хань в Китае ученый-конфуцианец Ханьхоу Шэн утверждал, что дос тойный муж должен опасаться лишь одного — оставить непросветленным свой разум, но зато если разум его

просветлен, то удостоиться одеяний вельможи не труднее, чем поднять с земли соринки или соломинки.

Стр. 95... как некогда Лю Юй, продать скопом все государство...— Вельможа Лю Юй, служивший сунскому императору, предал своего государя цзиньским военачаль никам, и те в благодарность провозгласили его « импе

ратором » (1130 г.). ... обманывают государя, подобно Янь Ли. — Янь Ли,

Стр. 99. Чанг нгуен — высшая ученая степень, присуж давшаяся на столичных экзаменах.

Стр. 100. « Ворота Учености и Долга» — буквально: Врата Конфуцианства.

То Хиен Тхань (?-1179) — выдающийся вьетнамский полководец и государственный деятель, служил при короле Ли Ань Тонге (1138—1175) и был наставником наследного принца.

Тю Ван Ан (?—1370) — знаменитый вьетнамский писатель и конфуцианский философ.

Тиен ши— ученая степень, присуждавшаяся лицам, вы державшим столичные экзамены.

Стр. 101... увлекаться небылицами рассказчиков, име нуемых « ци се », или притчами Чжуан-цзы ? — Чжуан- цзы — прозванье знаменитого китайского философа Чжуан Чжоу (369-286 гг. до н. э.) и название его книги, изобилующей различными притчами и аллегориями и выделяющейся среди философских трактатов того вре мени высокохудожественной литературной формой.

« Ци-се » — так названы в книге « Чжуан-цзы» рас сказчики чудесных историй и сказок и самый жанр подобных рассказов.

Рассказ о кознях нечистой силы у Изобильной реки

Стр. 102. В самом конце царствованья дома Хо... — Династия Хо находилась у власти с 1400 до 1407 г.

Стр. 107. Фу ты — разновидность горечавки, из этих плодов в старину приготовлялись целебные снадобья,

Стр. 109. Зием Выонг. — По верованиям вьетнамских буддистов, Повелитель Подземного царства, вершащий суд над умершими.

служивший танскому императору творил беззакония, представляя

Дэ-цзуну императору

(780-804), ложные

объяснения. Стр. 96... Янь Хуэй, хоть и ютился в глухом переулке,

стал после смерти Письмоводом... — Янь Хуэй, ученик Конфуция, жил бедняком, в глухом переулке ; благодаря своей мудрости и справедливости, по преданию, был наз начен Письмоводом при Повелителе Подземного царства.

... Ван Пак, в миру чванливый и дерзкий, умирая, залил своей кровью землю. — Ван Пан, сын знаменитого вельможи и реформатора Сунской эпохи Ван Ань-ши

(1021-1086), был заносчив и груб. Как-то к Ван Ань-ши якобы явился один из бывших его приближенных, к тому времени уже умерший, и отвел Ван Ань-ши в такое место, откуда тот мог видеть, как его сын, подвергнутый пыткам в аду, залил землю вокруг своей кровью.

...открыть им во сне будущее...— По преданию, Храни тель Багряно-алых ворот (см. прим. к стр. 92), являлся во сне школярам, оставшимся на ночь в храме, предре

кая, что их ждет на экзаменах. Дух якобы прилетал дважды в месяц (первого и шестого числа).

Книга « Весны и Осени », — Древняя китайская лето пись, которую якобы редактировал сам Конфуций.

... о камне там сказано вещем... — В книге «Весны и Осени» есть рассказ о говорящем камне в государстве Цзинь.

... о сошествии духа на землю. — В книге «Весны и Осени» есть запись о том, что в правление луского Чжуан Гуна (693 — 662 гг. до н.э.) на землю спустился дух.

«Преданья мирские». — Имеется в виду китайская книга « Е-ши » — « Неофициальные истории ».

... о попойке и о пробужденье под деревом маи... — В Китае во времена династии Суй (589-619) некто Чжао Ши-дуй, проходя ненастной ночью мимо горы Лофу, увидал девицу в белых одеждах, которая, выйдя из стоявшей посреди леса харчевни, пригласила его туда выпить вина и развлечься. Чжао Ши-дуй захмелел, а поутру проснулся от стужи, обнаружил, что лежит на земле, среди зарослей, под деревом маи.

...про оборотня в фонаре.—Некогда Сун Цянь, слу живший начальником стражи, пригласил своего друга Чжао Янь-сюня к себе в дом учителем. Однажды ночью Янь-сюнь увидал неизвестную красавицу, читавшую под фонарем стихи, потом она погасила фонарь и исчезла. Они стали встречаться каждую ночь. Сун Цянь, узнав об этом, послал слуг схватить незнакомку, но оказалось, что это не человек, а старый фонарь.

Стр. 110... Цзинь Цзяо рог поджег носорожий и омут огнем осветил... — Во времена династии Цзинь некто Цзинь Цзяо, прослышав, что в омуте подле пристани Нючжу водятся чудища, зажег носорожий рог и вы

светил в глубине водяных жителей, колесницы и т.п. Ночью ему явился во сне Водяной дух и стал укорять за этот проступок.

... Ма-лян начертил ни бесовской ладони иероглиф...— Во времена династии Сун в Китае отрок Ма Тун-лян, сидя ночью за книгами, увидал просунувшуюся в окно гигантскую ладонь. Когда это повторилось и на следующую ночь, он начертил на ладони магический иероглиф; злой дух взмолился о пощаде, и Ма Гун-лян, смыв иероглиф, отпустил духа на волю.

...нечистая сила таскала по комнате ложе...— В танские времена Вэй Юань-чжун увидал как-то близ своего ложа неведомо откуда явившихся женщин и девиц и, поняв, что перед ним нечистая сила, заставил их таскать свое ложе, покуда те, испуганные и утомленные, не уда лились.

...Обезглавлен когда-то был оборотень-поджигатель. — В Китае во времена Троецарствия (220-280) Гуан Лу, сидя ночью у фонаря, увидал мелкую тварь, раздувавшую пламя из трута, чтобы подпалить дом. Он велел ученику разрубить эту тварь мечом, и она оказалась лисой-обо ротнем. С тех пор в деревне прекратились пожары.

Стр. 112... люди в эпоху династии Чжоу в журавлей превращались, в букашек, в песчинки. — В Китае суще ствует предание: когда чжоуский император Му Ван (1001 — 947 гг. до н.э.) двинулся в поход на юг, в войске его высокородные мужи обернулись гиббонами и журав

лями, а простые воины—насекомыми и песчинками.

... из-под надгробия дух появлялся. — Во времена цзиньского императора Ху-ди старый лис и колонна, стоявшая у гробницы яньского государя Чжао-вана, сде лались оборотнями и оба погибли по вине лиса, который

поступил в ученики к прославленному мудрецу Чжан Хуа и был им разоблачен.

Стр. 113. Карающий Меч возвышается древом, а Нож устремляется ввысь островерхой горою! —Согласно

легендам в аду находились Дерево-меч и Гора-нож, на которых принимали муки грешники.

Не был он стойким, как был Янь Шу-цзы... — В Китае при династии Чжоу жил некто Янь Шу-цзы; однажды ночью разразилась буря, рухнул соседний дом и сосед ская девица попросилась к Янь Шу-цзы укрыться от непогоды. Янь Шу-цзы заставил ее всю ночь до рассвета держать в руке зажженные свечи и тем избежал соблазна.

... по стопам недостойного У Чэн-сы... — Во времена династии Тан в Китае жил муж по имени У Чэн-сы, у него была наложница Су Э, которая сделалась человеком из аромата цветов и лунного света.

Стр. 114... года, на котором в месяцеслове сошлись знаки Огня и Змеи — то есть 1436 г.

Неизменное процветание и покой—девиз правления короля Ле Тхай Тонга (1434 — 1439).

... медведь из Юйюаня... — Однажды заболевшему им ператору династии Цзинь привиделось, будто в окно к нему влез медведь. Мудрец истолковал видение так, что дух казненного некогда Гуня вселился в желтого медведя, обитающего в Юйюане, и все государства шлют ему жертвоприношения, одно лишь царство Цзинь не посы

лало еще даров.

... вепрь из Бейцю... — Однажды Сян-гун, государь царства Ци (697 — 686 гг. до н.э.), выехав на охоту в Бэйцю, увидал огромного вепря. Один из приближенных сказал

Сян-гуну, что в этого вепря воплотился самим же госу дарем убитый Пэн Шэн. Государь не поверил, выстрелил в вепря, и тогда зверь поднялся на задние ноги и за плакал, как человек.

Стр. 115. Чан-ли. — См. прим. к стр. 13.

Цю-мин — Цзо Цю-мин, автор одного из доханьских комментариев к книге « Весны и Осени».

Рассказ о словопрениях с дровосеком на горе Уединенья

Стр. 117... как некогда Чэнь Мэнь, или Цзе Юй, или,, на худой конец, Тай-хэ. — Чэнь Мэнь чурался жизненной суеты, служил привратником, открывая поутру городские ворота. Цзе Юй жил в царстве Чу, он прикинулся сумас

шедшим, чтобы не идти на службу и его называли « безу мец из Чу ». Тай-хэ (Лань Тай-хэ) — отшельник времегг династии Тан, бродил в рваной одежде, одном башмаке и с длинной палкой ; напиваясь пьяным, распевал песни,

стуча в такт палкой.

Первооткрытое величие — девиз правления короля Хо Хан Тхыонга (1403 — 1407).

Некогда Се был прославлен с Ваном... — Се (Се Ань) и Ван (Ван Дао) — знаменитые полководцы династии Цзинь.

Стр. 118. Были в почете Чжао и Цао... — Чжао Ту и Цао Бинь — знаменитые полководцы династии Сун.

Стр. 120... вдали от дворца проживал на заоблачной древней вершине... — Имеется в виду ученый-конфу цианец Чэнь Гуань времен династии Сун, который неод нократно отвергал приглашения ко двору и жил отшель ником, последние годы — на горе Хуа в Заоблачном доме.

... кто шалаш свой построил в Нанъяне... — Здесь речь идет о знаменитом полководце эпохи Троецарствия Чжугэ Ляне, который, прежде чем двинуться на помощь Лю Бэю, основателю царства Шу (Хань), якобы долго отсы

пался в шалаше в Наньяне.

... стихи после вешних пишу сновидений... — В Китае, в эпоху Южных и Северных династий (386 — 589), слави лись своими стихами двбюродные братья Се Линь-юй и Се Хуэй-лянь. Когда Се Хуэй-лянь умер, брат его надолго

утратил поэтический дар, покуда однажды в Западном покое не увидел во сне Се Хуэй-ляня и тотчас сложил превосходные, стихи.

...строки напевно читаю у Северного окна...— Тао Юань- мин, покинув службу и возвратившись домой, имел обык новение возлежать у Северного окна и, наслаждаясь прохладой, воображать себя современником легендарного императора Фуси.

Снова с красавицей вижусь у берега Сяна... — В Китае некогда жил человек, владевший чудесной подушкой, каждую ночь он видел во сне, будто гуляет с красавицей у реки Сяншуй.

Вижу в ночи журавля... — Известный китайский поэт Су Дун-по (1037 —1101), сосланный в Ханчжоу, увидал на реке журавля, кружившего над его лодкой. Ночью ему явился во сне праведник в одеянье из перьев.

Сплю я, как некий правитель уезда... — Имеется в виду эпизод из жизни Тао Юань-мина: он недолгое время служил начальником уезда Пэнцзэ и как-то заснул у прикрытого шторой окна.

Некий Лянъ-си, засыпая, болотную курочку слышал. — Во времена династии Сун некто Чжоу Лянь-си владел чудесной подушкой — уснувшему на ней слышался крик водяной курочки.

Стр. 121. Змеи с драконами... тигры с медведями... ко лесницы, кони... воин... — фигуры шахмат, распростра ненных на Дальнем Востоке.

...один, переплывший стремнину... —Позиции сторон — Севера и Юга — на шахматной доске разделены « рекой ».

... как в саду знаменитом некогда их ожидал Сыма Вэнь.—'В описании сада Уединенной радости, при надлежавшего Сыма Вэнью, говорится о том, как, выпив вина, игроки проводят приятный день за шахматами.

Стр. 124. Зерна хо (диеу) — дикорастущее злаковое растение со сладковатыми семенами.

Кам дай (ку нам) — дикорастущие растения с клубне видными плодами.

.:. был найден некогда муж, сходный с парсуной...— Один из государей полулегендарной китайской династии Шан (1066 — 1122гг. до н.э.) увидел во сне родоначальника династии, представившего его парсуну (портрет), и послал людей на розыски. Они отыскали в Фуяне похо

жего на портрет человека по имени Фу Юэ, мостившего дамбы вдоль каналов. Государь дал ему высокий чин и, ценя его дарования, сказал однажды, что тот способен и во время засухи сотворить дождь.

... рыбак был доставлен на колеснице...—Будущий чжоуский государь Вэнь-ван, выехав на охоту, у реки Вэй повстречал рыбака Люй Вана и, пораженный его мудростью, пригласил на ехавшую следом колесницу, привез во дворец и пожаловал ему высокий ч и н : Люй Ван стал победоносным полководцем и разгромил на поле Му армию иньского государя (1122 г. до н.э.), после

чего и была основана династия Чжоу.

... сжечь плетеную шляпу и разорвать накидку из листьев — то есть сбросить традиционное одеяние отшель ника.

Стр. 125... Янь Сы-лан отказался от должности... —Янь- Сы-лан — знаменитый мудрец и отшельник, в детстве учился вместе с ханьским государем Гуан-у; когда тот взошел на престол, Янь Сы-лан тотчас удалился от

шельником на реку Тун, избегая возможных соблазнов.;

...Цзян Ва-хуай не дал срисовать с себя парсуну...— Цзян Ба-хуай, славившийся своими добродетелями, от казался идти на службу к ханьскому императору Хуань- ди (147—167), видя в нем государя несправедливого и

растленного, и не позволил художнику написать его порт рет для императорской галереи.

... побогаче Цзянь Лоу...—Цзянь Лоу — добродетельный и ученый муж, жил в эпоху « Весен и Осеней » ; отка завшись идти на службу, он умер в нищете, после него осталось лишь одеяло, которым невозможно было при крыть труп.

... долговечнее Вэй Цзе...— Вэй Цзе жил при династии Цзинь, славился красотой и литературными дарования

ми, умер двадцати семи лет от роду. ...посытее Юань Цзина... — В давние времена в Китае

некто Юань Цзин-му, обессилев от голода и нужды, рух нул на дорогу; оказавшийся поблизости разбойник на кормил его и тем спас, но Юань Цзин, узнав, что он съел бесчестно добытую пищу, попытался исторгнуть ее и в конвульсиях умер.

...удачливей Фэн Цина... — Сюнь Цань, по прозванию Фэн Цин, живший при династии Вэй, так любил свою жену, что когда она умерла, скончался следом за нею.

Тямы уступили земли и назвались его вассалами... — Тямы — народность, населявшая государство Тямпа, су- ществоваешее на территории Центрального Вьетнама

(II — XV вв.). ...минское войско, преподнеся дары, просило об отсту

пление...— В 1406 г. правившая в Китае династия Мин попыталась захватить Вьетнам под предлогом возвраще ния « законной » династии Чан. Однако полководцам Хо Куй Ли удалось разбить китайскую армию ; и китайцы выдали в качестве «дара» самозванного принца Чан Тхием Биня и отвели остатки своих войск.

Лао-куа — одно из средневековых названий Лаоса.

Дай-ли (Да-ли) — тайское государство (VII — XIV вв.), существовавшее на территории современной китайской провинции Юньнань.

Стр. 126.... сравниться заслугами с Яо и Шунем. — Яо и Шунь — легендарные императоры, персонажи китайских мифов, славившиеся своей справедливостью и добротой ; царствование их изображается как некий « золотой век ».

... уйти от мира, как У Туан или Цзюанъ-цзы... — У Гуан был вельможей государя полулегендарного древне китайского царства Ся. Когда основатель династии Шан разгромил царство Ся, он предложил У Гуану владеть этой страной; но У Гуан отказался, инсценировал само убийство и удалился от мира. Цзюань-цзы — знаменитый мудрец и отшельник, который якобы постиг сокровен ные истины и умел вызывать ветер и дождь.

...покинул град Благодетельного дракона и перебрался к Горе Умиротворенных предков ? — Град Благодетель ного дракона — одно из древних названий вьетнамской столицы. Гора Умиротворенных предков — место, где Хо Куй Ли начал строить новую столицу.

Стр. 127... оттого и случилась брань на реке Омутов.— Близ этой реки в 1399г. вспыхнуло восстание во главе с Нгуен Ньы Каем, собравшим под свои знамена более десяти тысяч человек, которое было подавлено королев скими войсками.

... утрачена Башенная земля (Ко-Лэу)—В 1405г. на переговорах с Китаем вьетнамский посол согласился ус тупить пятьдесят девять пограничных деревень и среди них местность или деревню Ко-лэу. Найдя уступки чрез мерными, Хо Куй Ли возмутился и приказал своим аген

там отравить прибывших в те места китайских чиновни ков.

Нгуен Банг Кы — вельможа и военачальник династии Чан, разбивший повстанцев при реке Омутов; служил и при династии Хо.

Хоанг Хой Кханъ — дипломат и государственный дея тель, служивший при династиях Чан и Хо.

Ле Кань Ки — настоящее имя Ле Нян Тхонг, сменил его по королевскому указу (1392 г.), получая высший чин при дворе Чанов ; служил и при династии Хо.

Лыу Тхук Кием — государственный деятель при дина стии Хо.

подобрать полы, и вброд перейти трясину? — Один знаменитый отшельник при династии Цзинь в Китае отказывался идти на службу, ссылаясь на болезнь и говоря, что боится захворать лихоманкой, переходя по пути в столицу вброд ручьи и трясины.

...нести дорогие каменья с горы Кунъшанъ назад, на ее вершину...—В « Шуцзин » («Книга документов» — третья книга конфуцианского пятикнижия) сказано, что, когда пламя охватило гору Куньшань, вместе с нею сго рели все дорогие каменья. Этой фразой отшельник дает понять, что не желает идти на службу во вред самому себе.

Стр. 128. В заливе, названном Дивная сеть, поэтический жар оборвется. — Имеется в виду залив, где Хо Куй Ли был захвачен в плен китайцами.'

...у заветной вершины Надежд опечалится путник душой.

— Речь идет о местности, где был захвачен в плен Хо Хан Тхыонг.

...в виршах поэтов из рода Юань и из рода Во... — Имеются в виду прославленные китайские поэты эпохи Тан — Юань Чжэнь, по прозванью Вэй Чжи (779 — 831), и Бо Цзюй-и.

...как в письменах Лю и Сы...—Лю—вельможа ди настии Чжоу, создатель системы иероглифического пись ма «дачжуан». Сы (Ли Сы) — царедворец и ученый ди настии Цинь, создавший систему иероглифического письма « сяочжуань ».

Стр. 129... гадатели по траве иль черепашьему пан цирю...—В древнем Китае и во Вьетнаме предсказы-

вали будущее по черепашьему панцирю (его покрывали письменами, обжигали в огне и по очертаниям трещин давали ответ) и по тростнику, в результате манипуляций со стеблями тростника определялись комбинашки цифр,

соответствия которым находились в канонической « Книге перемен» («Ицзин»), первой книге конфуцианского пятикнижия.

Рассказ о покинутой пагоде в уезде Восточных приливов

Стр. 133. Пагода Бронзового барабана. — Так назывался храм Донг-ко, где находился бронзовый барабан, отлитый якобы во времена полулегендарных вьетнамских госуда рей Хунг (I тыс. до н. э.).

Пагода Умиротворенного жития.—Имеется в виду па года на горе Ан-шинь, где находился «бездонный» ко лодец с прозрачной водой и « говорящий » камень, зву чавший перед дождем.

Пагода Кротчайшего чада (тюа Ан-ты) — По преданию, во времена династии Хань из Китая пришел сюда препо добный Ан Ци-шэн, поселился на горе отшельником и отсюда вознесся на небеса.

Пагода Всепроникающего сияния (тюа Фо-минь) — была построена, согласно одной из храмовых стел, при динас тии Ли или, по другим источникам, в 1310 г., при Чанах, когда она приобрела особое значение, — многие государи жили там, уступив престол сыновьям.

Навес Лазурной яшмы — буддийское храмовое соору жение на горе Дам-тхюи, славившейся своей красотой. Стр. 134. При государе Зиан Дине из дома Чан война

полыхала круглый год. — Речь идет о династии Поздних Чанов (1407 —1413). Зиан Динь-выонг—младший сын

короля Чан Нге Тонга — в 1407 г. поднял восстание против оккупировавших Вьетнам китайских войск. Зиан Динь потерпел поражение в 1409 г., был схвачен и отправлен в Китай.

Когда полчища Нго отступили... — Нго (китайск. « У » ) —название царства в Южном Китае (III в.), совершав шего нападение на территорию Северного Вьетнама; с тех пор слово «нго» стало у вьетнамцев обозначением захватчиков, вторгающихся с севера, то есть китайцев. Здесь имеется в виду 1428 г., когда китайские войска были разгромлены и отступили.

Красногребенчатые утки — птицы из семейства утиных с пестрым оперением и мясистым красным гребнем.

Стр. 136... вредят шести бессловесным тварям—то есть шести « главным » домашним животным : лошади, корове, курице, козе, собаке, свинье.

Стр. 137. Гора Кротчайшего родителя (Ан-фу).—В « Описании земель Великой державы Юга » сказано, что, когда смотришь на гору Ан-фу на фоне горы Кротчай шего чада, кажется, будто впереди стоит кряжистый, но сутулый от старости отец, а за ним — высокий и рослый сын.

Стр. 139. Ле — старинная мера объема, равна 1,036 л.

Стр. 140. ... куда и тысяча канов спрячется. — Кан — старинная мера веса, равна 604,5 г.

... выдрать в саду сахарный тростник, подражая древ нему Военачальнику Тигриной головы! — В Китае при династии Цзинь жил полководец Гу Ци-чжи, имевший звание Военачальник Тигриной головы; он очень любил тростник.

Стр. 141. ...изваянъя обоих Стражей истинного пути... — Имеются в виду статуи духов-хранителей, стоящие обычно по обе стороны входа в пагоду.

Стр. 142. ... хаук ши по имени Су в правление дома Сун...—Хаук ши (ученый муж) — звание, присваиваю щееся тем, кто входил в состав Королевской академии « Лес кистей»; здесь оно упомянуто в связи с именем китайского поэта Су Дин-по, дружившего с настоятелями буддийских храмов.

... чанг нгуену из рода Лыонг у нас при государях Ле. — Речь идет о Лыонг Тхе Вине (1441 — ?), вьетнамском го сударственном деятеле, дипломате и ученом, входившем в Собрание двадцати восьми светил словесности.

... вроде Хань Чан-ли. — См прим. к стр. 13. Рассказ о девице по имени Туи Тиеу

Стр. 143. Нгуен Чунг Нган (1289 — 1370) — выдающийся государственный деятель, историк и поэт; занимал важ ные посты при дворе, был послом в Китае.

Стр. 145. ...год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Земли и Пса — то есть 1358 г.

Квартал Мира и согласия. — Очевидно, один из старей ших кварталов средневековой вьетнамской столицы — Тхай-хоа (Мир и согласие) в северо-западной, части города.

... в пагоду у башни Небесного воздаяния...—Речь идет о пагоде Возвышенной радости (Шунг-Кхань), построен ной Ли Тхай Тонгом (1057 г.) в ознаменованье мира и процветания, наступивших после побед над Тямпой и уступок со стороны правившей в Китае династии Сун. Перед пагодой, посреди небольшого озера, была воздвиг нута башня Небесного воздаяния.

Званье « Опора державы » — одно из высших придвор ных званий, дававшееся за особые заслуги.

Онм любовались цветами... — Во Вьетнаме, как и в со седних странах, существовал обычай «любованья цве тами », когда люди — порой издалека — собирались по глядеть на распускавшиеся цветы дерева маи (весной), персиков (под Лунный Новый год) и т.д.

Стр. 147. И тучи над землями Цинъ небосклон засти лают. — Идиоматическое выражение для обозначения гус тых черных туч, восходящее, по-видимому, к творчеству средневекового китайского поэта Сыкун Ту.

Где храбрый Кун-но или Сюй Цзюнъ знаменитый — Кун-но (« куньлуньский раб ») и Сюй Цзюнь — персо нажи средневековой китайской литературы, которые помогали соединиться разлученным влюбленным.

-.. как же вернуть мне мою драгоценную яшму? — Намек на стихотворение китайского поэта Ду Му (803 — 852), где говорится о некоем Чжун Эре, вынужденном бежать из родных мест; друг подарил ему на прощанье поднос с рисом и дорогую яшму, Чжун Эр принял под

нос, а яшму вернул. С тех пор слова « вернуть яшму » означают — возвратить сокровище их владельцу.

Стр. 148. ... бумажный листок — на подобном когда-то писала Сюэ Тао... — Поэтесса танскои эпохи Сюэ Тао сочиняла короткие стихи и, сберегая бумагу, нарезала ее небольшими листками.

Кисть из Линъчуаня. — Так как известный каллиграф Ван Си-чжи служил в Линьчуане, то искусных каллигра фов стали называть кисть из Линьчуаня». См. прим. к стр. 25.

... напевы страны Хэси.—Хэси — область древнего Ки тая, расположенная к западу от Хуанхэ.

... как Мэн Гуан, я не поднимала до самых бровей под нос. — Во времена династии Хань некая Мэн Гуан из любви и почтения к мужу подавала ему еду не иначе,

как подняв поднос до самых бровей. Фразой этой Туи Тиеу намекает, что она, до встречи с Зы, ни к кому не испытывала сердечной склонности.

Игрою на каме, как древле Чан Цин знаменитый, никто еще сердце мое не сумел полонить. — Известный китай ский поэт Сыма Сян-жу, по прозванью Чан Цин (179— 117 гг. до н.э.), своей игрой на каме пленил красавицу Чжо Вэнь-цзюнь, и она вышла за него замуж.

Я чтила высокий талант стихотворца Ду Му... — Здесь, по мнению вьетнамского комментатора, речь идет о сти хотворении, написанном поэтом Ду Му на пиру у знат ного вельможи, где поэт, плененный красотой певиц, начал свой экспромт восхвалением распустившихся во- дворце прекрасных цветов (то есть красавиц).

... как в давнее время другую, меня на дороге похитил злодей...—Туи Тиеу сравнивает себя с красавицей Лю, возлюбленной Хань Хэна, которую во времена династии Тан в Китае похитил на дороге знатный вельможа.

Стр. 150. Хань Хэн написал, что поломаны ветки у ивы и ствол... — Туи Тиеу ссылается на стихотворение, посланное Хань Хэном его возлюбленной, построенное на игре слов, так как имя «Лю » означает «ива»; поэт намекает, что кто-то мог силой овладеть его любимой.

Но снова жемчужницы к старым прибьет берегам.— По преданию, у берегов Хоп-фо, где жили предки вьет намцев, обитали раковины-жемчужницы, которые при дурных правителях уходили в глубь моря, а с воцарениегл доброго возвращались обратно к берегу.

...увы, как говорится, над землею Чу дождь, а в Яне— солнце...— Чу и Янь — государства, находившиеся на крайнем юге и севере Китая.

...горевала о бедном лепешнике... — Танский принц К.:н Ван похитил жену бедного лепешника, но она, прожив долгие годы во дворце, все горевала о муже. Тогда Нин

Ван призвал лепешника и отпустил их обоих восвояси. ...бросилась с галереи наземь. — Чжао Ван-лунь, прель щенный красотой Люй Чжу, чтоб овладеть ею, убил ее мужа; но Люй Чжу, храня верность супругу, бросилась

вниз с дворцовой галереи и разбилась. Стр. 154. ... скорее, как говорится, обмерю пядью вели

кую гору У... — Здесь, вероятно, намек на известный з китайской словесности символический образ духа горы "У, который является во сне влюбленным и сводит их

друг с другом. Само же выражение означает: взяться за безнадежное дело.

... заводить речь о возвращении жемчуга... — Некогда Линь Си, будучи еще отроком, отправился в столицу и по дороге на постоялом дворе нашел сумку, полную жем чужин. Он расспросил о бывшем до него постояльце и, узнав, что того звали Чжоу Чжу-цзинь, назвал свое имя и дом. Когда Чжу-цзинь отыскал его, Линь Си вернул жемчуг и отказался от награды.

Стр. 155. ... или Чан-ли, который отпустил прекрасную Лючжи. — См. прим. к стр. 14.

Стр. 156. Кто же, ища дорогую жемчужину, уляжется перед пастью Черного дракона ? — В давние времена в Китае юноша-бедняк достал со дна реки огромную жем чужину. Отец объяснил ему, что такие жемчужины

бывают лишь в пасти у Черного дракона и что дракон, к счастью, заснув, выронил жемчуг, — иначе бы юноше несдобровать. Выражение это означает бессмысленное, заранее обреченное предприятие.

Стр. 157. ... как некогда Вэй или Хо...—Вэй Цин и Хо Цюй — знаменитые китайские полководцы династии Хань.

... спустились е округ Небесной вечности...—Вьетнам цы обычно говорят не «ехать с севера на юг», а « спу-

скаться », соответственно с юга на север — « подниматься ». Округ Небесной вечности — родина первых чанских государей.

...седьмой год Великого правления... — дезиз царство вания короля Чан Зу Тонга (1358 — 1369); здесь—1365г. Стр. 158. ... едва перестав быть супругой Чыонга, стала соложницей Ли. — Чыонг (китайск. « Чжан ») и Ли — наиболее распространенные фамилии ; фраза эта означает

женскую неверность, непостоянство. ...стоит покончитъ с сомнениями в Сяцае, вновь заблу

ждаешься в Янчене. — Сяцай и Янчен — уезды в древнем китайском царстзе Чу, где, по преданию, было множе ство красивых девиц и куда съезжались якобы титуло ванные и чиновные мужи из разных мест. Нгуен Зы почти дословно повторяет здесь фразу из оды китайского поэта Сун Юя.

Рассказ о ночном пире у реки Полноводный Проток

Стр. 160. ...год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Огня и Тигра — то есть 1386 г.

Государь Чан Фе Де — один из последних королей династии Чан (царствовал в 1377 — 1388 гг., девиз—Вели колепное согласие).

Стр. 161. ...давний случай с деревянным столпом у могилы и лисом-оборотнем? — См. прим. к стр. 112.

Стр. 162. ... вымыв голову, стянуть волосы тугим кру гом...—Мудрый советник чжоуского У-вана (XII в. до н.э.) Чжоу-гун, чтобы достойно встретить праведников, мыл голову и стягивал волосы в тугое кольцо.

... взойдя на колесницу, уступить место по левую руку ? — Вэйский принц, встретив мудрого отшельника Хоу Ина, уступил ему слева от себя место в колеснице.

Канцлер Куй Ли — то есть Хо Куй Ли (см. прим. к стр. 73).

На полеванье в Вэйян выезжали ради старца...— Взнь-ван, выехав на полеванье (охоту) в Вэйян, встретил мудреца Люй Вана (см. прим. к стр. 124).

... великий лов в Юйжене задуман был для обозрения войск... —Луский государь Чжао-гун (541 — 510 гг. до н. э.) устроил великий лов (охоту) в Юйжене, чтоб провести смотр своих войск.

...стрельбу в Чжаняне учинили единственно для иско ренения хищного зверя.—Ханьский государь Пин-ди (1 — 5 гг.) устроил большую охоту в Чжакяне, где хищ

ники, расплодившись, вредили людям.

Стр. 164. ... на юге бешеный пес Бонг Нга... —Имеется в виду король Тямпы, имя которого во вьетнамской тран слитерации — Те Бонг Нга (1360 — 1360). Во второй поло вине XIV в. войска его неоднократно вторгались во Вьет нам, нанося поражения чанским военачальникам.

.... на северо-западе изголодавшийся тигр Ли Ин ревет громоподобно... — Ли Ин — китайский военачальник, пос ланный в 1386г. императором в поход против Тямпы

через Вьетнам.

... безумец Нго Бе покорен...—Нго Бе—вождь кре стьянского восстания. В 1360 г. восстание было подавлено королевскими войсками, а Нго Бе и другие его вожди казнены.

Небесный конь все еще где-то таится в тиши.— « Высокородным и всеведущим Небесным конем » назы вал себя Нгуен Бо — руководитель восстания 1379 г. В том же 1379г. восстание было подавлено, а Нгуен Бо казнен.

Стр. 165. ... изогнув туловище дракона Великого южного моря... ускорить бег Пан Тунова « Скакуна Тысячи ли »...

— Выражение это означает: совершить небывалые дела, прославиться. Во времена Троецарствия у Пан Туна, известного своими талантами, был конь, за резвость прозванный « Скакуном Тысячи ли ».

Стр. 167. ... когда над рекой Сяосян горестным криком исходит...— Имеется в виду старинное китайское стихо творение о гиббоне, который печально кричит у берега реки Сяосян.

... кто хогда-то рыдал, глядя, как целит стрелок.— В царстве Чу жил диковинный белый гиббон, которого никому не удавалось подстрелить. Государь Чжуан-ван

(613 — 580 гг. до н.э.) послал искусного лучника Ян Ю- дзи; едва тот наложил стрелу, гиббон обнял ствол и зарыдал, а когда лучник выстрелил, сам кинулся на встречу стреле и рухнул наземь.

...единорог—милосердное существо...—Единорог—мифи ческое животное, которому якобы свойственны доброта и благородство.

Стр. 168. Будь он правдив, как Вэй Юанъ-чжун...— Вэй Юань-чжун (см. прим. к стр. 110) славился своей правдивостью и прямотой.

... верея, как Чжан Мао-сянъ...—Чжан Мао-сянь— прозванье мудреца Чжан Хуа (см. прим. к стр. 112.). ... когда воды реки Цанлан прозрачны...—Пересказ песни из « Отца-рыбака » в « Чуских строфах » великого

китайского поэта Цюй Юаня (340 — 278 гг. до н. э.).

Рассказ о девице из уезда Южного благоденствия

Стр. 171. Ланг — старинная мера веса, равна 37,301 г.

Стр. 175. ... близко не подходила к ивовым улочкам и дорогам в цветах. — Так называли кварталы «увесели тельных домов ».

Стр. 176.... ваза упала, и сломана напрочь заколка...- Перефразированная строка на стихотворения Ли Бе означающая окончательный разрыв между возлюблен ными или супругами.

... взойти мне снова на гору Ваунг-фу.—По мнению вьетнамского комментатора, здесь намек на то, как в давние времена в Китае чиновник по имени Янь взял в жены урожденную Пи, но, после того как десять лет она оставалась бесплодной, решил с ней расстаться. В

прощальных стихах Пи поклялась вечно ждать встречи с любимым, даже став камнем Ожидания супруга ; растроганный Янь оставил ее в своем доме. Сюжет о верной жене, обернувшейся камнем от бесконечного ожи

дания мужа, распространен в китайском и вьетнамском фольклоре, в обеих странах есть горы Ожидания супруга.

... пусть, как Ми Ныонг, в воде обернусь я жемчужи-

ной...—Ми Ныонг — дочь Ан Зыонга, короля государ ства Ау-лак, находившегося . на территории Северного Вьетнама (III в. до н. э.). Отданная замуж за сына сосед него государя, она была обманута мужем и, выдав ему

невольно тайну волшебного арбалета, стала причиной гибели родной страны. Ан Зыонг, узнав об этом, отрубил дочери голову. Но в доказательство ее невиновности капли крови Ми Ныонг, стекавшие в море, стали чистыми жем

чужинами.

... на земле стану травою Мэй-жэнь. — Когда претен дент на престол Сян Юй, преследуемый основателем Ханьской династии Лю Баном, оказался в безвыходном положении, жена его Юй Мэй-жэнь, не желая попасть в руки врагов, пронзила себя мечом. По преданию, дух ее

воплотился в два кустика травы, выросшей на ее могиле и названной « травою Мэй-жэнь ».

Стр. 179. ... не похожи на Цао Э... —Во времена динас тии Хань в Китае жила девочка Цао Э. Когда отец ее

утонул в реке, она тоже бросилась в реку. Через три дня она, мертвая, всплыла на поверхность, держа в объятиях труп отца. Люди построили в честь Цао Э храм.

... не уподобились птице цзинвэй. — В древней китай ской книге « Шаньхайцзин » записано предание о дочери императора Янь-ди, утонувшей в Восточном море. Душа ее якобы воплотилась в птицу цзинвэй, которая день за днем бросает в море камни и ветки, пытаясь засыпать его, чтобы больше никто не мог утонуть.

Стр. 180 ... кони племен ху ржут, чуя северный ветер... — Кочевые племена ху жили к северу от Китая, по преданию, знаменитые кони их ржали, почуяв ветер с

севера (то есть из родных мест). ... птицы земли Виет садятся на южные ветви.

— Земля Виет — территория, где в древности жили виеты, предки современных вьетнамцев. Считалось, что птицы земли Виет, привычные к теплу и солнцу, пред почитают садиться на южные ветви деревьев.

... алтарь очищенья от клеветы... — Древний обряд очищения покойника от клеветы был довольно сложен, сочетая буддийские и даосские верования. На алтарь ста вились статуи Будды и повелителей трех царств — небес ного, земного, подземного. Перед алтарем зажигали светильники, курили благовония и читали молитвы.

Стр. 181 ...мать всеблагого мудреца впала в сомнение... — Однажды матери Цзэн Цаня, ученика Конфуция, славившегося своими добродетелями, сказали, будто он убил человека, она не поверила и продолжала ткать полотно. Но когда ей повторили это трижды, она усомни лась в сыне и, вскочив, отбросила прочь челнок...

... после пропажи топора трудно было соседскому чаду отпереться от обвиненья? — В древнем философском

трактате « Ле-цзы » есть притча о человеке, у которого пропал топор и он решил, что Бор — соседский сын. На другой день топор нашелся, и человек, глядя на маль чика, пришел к мысли, что тот ничуть не похож на вора.

... за колесницу, полную сорго, Великий Полководец- сокрушитель взял на подозрение старого военачальника... — Великий Полководец-сокрушитель — звание Лю Сю, основавшего в 25 г. династию Восточная Хань и приняв шего титул Гуанъу-ди. Старый военачальник — Ма Юань, полководец, утопивший в крови восстание против китай ского владычества, поднятое в Зиао-тяу сестрами Чынг (40 г.). Ма Юань, будучи в Зиао-тяу, якобы пристрастился к сорго и, возвращаясь в Китай, наполнил им доверху колесницу. Однако Гуанъу-ди донесли, будто в колеснице Ма Юаня не сорго, а жемчуг и носорожьи шкуры, и он разгневался.

... из-за слов « поначалу надо связать, потом зарезать » Цао Цао убил своего благодетеля ? — Цао Цао — полково дец и крупный феодал эпохи Троецарствия, один из главных персонажей классического китайского романа

« Троецарствие » (XIV в.). Здесь Нгуен Зы имеет в виду

эпизод романа, когда Цао Цао и его друг Чэнь Гун укрылись от врагов в доме у приятеля отца Цао Цао. Услыхав, как кто-то за стеною сказал: « Поначалу надо связать, потом зарезать », — Цао Цао решил, что его хотят убить, и вместе с Чэнь Гуном перебил всех людей в доме. Обыскав дом, они нашли на кухне приготовленную

на убой свинью и поняли свою ошибку. Рассказ о военачальнике Ли

Стр. Сиятельный князь Данг Тат. — Данг Тат был при Хо Куи Ли правителем области Хоа-тяу и сохранил

свой пост в начале китайской оккупации; узнав о вос стании Зиан Диня, перебил китайцев в Хоа-тяу и с силь ным войском присоединился к Зиан Диню, пожалозав- шему ему титул князя. Он возглавил боевые действия повстанцев, наибольшим успехом которых был разгром крупных китайских сил при Бо-ко (1408г.). Вскоре, однако, Зиан Динь по ложному навету приказал убить Данг Тэта.

Стр. 188. Прошу почтительно царский суд... — Речь идет о суде Повелителя Неба, который был как бы выс шей инстанцией, определяя воздаяние за добро.

Судилище Южного созвездия. — Во вьетнамской мифо логии упоминаются два брата-близнеца, духи Южного созвездия (Южного Креста) и Полярной звезды. Они родились на свет от земной женщины, зачавшей их уже в преклонном возрасте и носившей во чреве шестьдесят девять месяцев. За великую мудрость и добронравие Повелитель Неба (император нефрита) взял братьев на небеса и поставил одного (духа Южного созвездия) ведать рождениями, а другого — смертями.

Стр. 189. Государев суд — здесь : суд Повелителя Под земного царства Зием-выонга.

... Не спутают здесь жеребца вороного с гнедою кобы лой. — В древнем Китае циньский государь Му-гун (659 — 621 гг. до н.э.) послал Цзю Фан-чао выбрать для него доброго коня. Вернувшись, тот сообщил, что купил государю гнедую кобылу. Однако конь, когда его привели,

оказался вороным жеребцом.

Стр. 191... пашни присваивал, был он Хун Яну подобен. . — Имеется в виду вельможа ханьского государя Чэнди (32 — 7 гг. до н.э.) по имени Хун Ян, который захватывал

чужие земли и продавал их ради наживы.

Словно Ян Су, он убийствами тешился... — Ян Су — военачальник династии Суй, прославился жестокостью не только по отношению к неприятелю, но и к собствен ным воинам: по его приказам убивали безвинно сотни и тысячи людей.

Стр. 194. Девятая темница — метафорическое обозначе ние Подземного царства.

Рассказ о беседе стихотворцев в уезде Золотых цветов

Стр. 196... Женщина из семьи Нго по имени Ти Лан...

— Нго Ти Лан (XV — XVI вв.), согласно ряду источников, была женой Фу Тхук Хоаня, родилась в уезде Золотых цветов (Ким-хоа) и является автором стихов, цитируемых Нгуен Зы.

Мудрец из рода Фу. — Фу Тхук Хоань (XV — XVI вв.) — знаменитый ученый и поэт, настолько прославился познаньями и талантами, что вопреки правилам, не сдав экзаменов, получил должность преподавателя канониче ского конфуцианского пятикнижия в Королевском учи лище, а затем звание хаук ши в Королевской академии « Лес кистей ».

Святой и благодетельный государь из дома Ле... — Имеется в виду король Ле Тхань Тонг (1442—1497. царствовал с 1460 г.)

Стр. 196. На исходе лет Изначального блаженства — девиз правления короля Уи Мука (1505 — 1509). При нем государство пришло в полный упадок. Был убит заговор щиками.

Стр. 198... как Фэнь Лао, прервать чтенье стихов на середине.—Китайский поэт эпохи Сун Фань Дай-линь, по прозванью Фэнь Лао, однажды ночью,слагал стихи для гостей, суливших ему награду, но вдохновение поки нуло его на середине стиха.

Стр. 202. ... близ трона Одухотворенного повелителя— то есть короля Ле Тхань Тон-га.

Гора Духа-заступника (Ве-линь) — часто упоминается во Вьетнамском фольклоре и старой литературе, отсюда, по преданию, вознесся на небо герой (Святой владетель ный князь-небожитель), разгромивший во времена госу дарей Хунг войска китайских завоевателей.

Стр. 202. Ворота Раскрывшегося озарения (кыа Тхань- зыонг) — Восточные ворота в Дворцовой стене вьетнам ской столицы, название их олицетворяло приход весны.

Стр. 204 ... И вдалеке от горы. Цяошанъ вытираю слезы со щек. — Цяошанъ — название горы в Китае, где якобы погребен мифический император Хуан-ди. Здесь, вероятно, гора Цяошанъ уподобляется горе Лям-шон, где находится гробница Ле Тхань Тонга.

... в оде о Гаотане очернена небожительница...—Имеет ся в виду ода китайского поэта Сун Юя, где описаны похождения феи в Гаотане (см. прим. к стр. 82).

... в песне о Седьмом дне Седьмого месяца осмеян Тай- цзун — Речь идет о сочинении поэта Чжан Лэя, где автор насмехается над танским императором Тайцзуном. Седь мой день седьмого месяца—день встречи Ткачихи и Волопаса (см. прим. к стр. 82).

...поклонялась я святому Тхань Тонгу... чтила святого Хиен Тонга. — Имеются в виду король Ле Тхань Тонг и его старший сын и преемник Ле Хиен Тонг (1461 —1504), также известный поэт.

Стр. 205. Но раскается он, во дворец пригласив поэтессу из Ким-хоа — то есть Нго Ти Лан (см. прим. к стр. 196) Ханг Нга, живущую в лунных чертогах...—По преда

нию, Ханг Нга (китайск. «Чан-э ») похитила у мужа напиток бессмертия, подаренный ему Хозяйкой Запада

Сиванму, и вознеслась на луну. Однако в Лунном дворце она оказалась в одиночестве и тосковала, раскаиваясь в содеянном.

... высокородную Лун Юй кто-то уважил другим стихом... — Лун Юй, дочь цзиньского правителя Му-гуна (811 — 785 гг. до н.э.): она и ее муж Сяо Ши стали, по

преданию, духами и вознеслись на небеса. Стр. 206. Ступив за ворота дворцов, мы припоминаем

Лю Чжоу...— Здесь имеются в виду стихи ЦуйЦзяо, где говорится, что Лю Чжоу утирала горькие слезы платком тончайшего шелка. Смысл их в том, что богатство и роскошь не исцеляют сердечного горя.

... урожденную У решаемся осмеять лишь в обличье Богини земли. — Речь идет о жене танского императора Гаоцзуна (650 — 683), которую звали У Цзэ-тян. Она свер гла с престола своего сына и находилась у власти с 684 по 704 г. Не смея открыто обличать ее развратный нрав, современники выводили У Цзэ-тян под видом мифи

ческой богини земли Хоу Ту. Непросторная молельня — прозванье вьетнамского поэ

та и ученого Ли Ты Тана (XV в.) ; он участвовал в осво бодительной войне, закончившейся изгнанием китайских войск (1418 —1428 гг.), а затем служил в Королевской академии « Лес кистей » ; Ли Ты Тан едва ли не первым во вьетнамской поэзии воспел вдохновение и труд поэта, независимо от превратностей времени.

Надежный наставник — прозванье поэта, ученого и государственного деятеля Нгуен Чыка (1417 — 1474), кото рый с юности прославился литературным талантом, рано сдал экзамены и занимал важные посты в академии « Лес кистей» и Королевском училище, ездил послом в Китай.

Хризантема с холма — прозванье поэта и военачальника Нгуен Монг Туана (XI в.) ; участвовал в освободительной войне против китайских войск и походах на Тямпу.

До из уезда Золотых цветов. — Имеется в виду знаме нитый поэт и ученый До Нюан (1446 - ?) ; был в ближай шем окружении короля Ле Тхань Тонга, занимал важ ные посты при дворе, в академии « Лес кистей » и Соб рании двадцати восьми светил словесности.

Приречная

ского поэта.

сосна — прозванье

неизвестного

вьетнам

Чан из Нефритовой крепости — неизвестный намский поэт.

нам вьет

Дам из деревни Безмятежная тишина — то Тхэн Хюи (1462 — 1527), известный поэт, государственный деятель и дипломат.

Ву из уезда Дорога умиротворения — то есть Ву Куинь (1452 — 1516), известный историк, писатель и математик; один из авторов знаменитого сборника новелл « Дивные

повествованья земли Линь-нам ». Нгуен Ык Чай — то есть Нгуен Чай (1380 — 1442), вели

кий вьетнамский поэт и мыслитель, государственный деятель и военачальник, автор первой дошедшей до нас книги стихов на вьетнамском языке, ему принадлежат также книги стихов и прозы, трактаты по истории и гео графии; был одним из главных руководителей освобо дительной борьбы против китайских завоевателей.

...достоин войти во врата Ду Шао-лина. — Ду Шао-лин — одно из прозваний великого китайского поэта Ду Фу (712 — 770). Фраза означает: достиг высшей степени поэ тического искусства.

Стр. 208. «Собранье стихов Прибрежного созвучия ».— Прибрежное созвучие— прозванье поэта и государствен ного деятеля Шай (Тхай) Тхуана (1440 — ?). В молодости был «учителем» боевых слонов; при Ле Тхань Тонге служил в академии « Лес кистей », назначался намест-

есть Дам

ником в Хай-зыонг. Его стихи отличались эмоциональ ностью, совершенством формы и ясностью мироощуще ния.

Стр. 208. Высокий наставник из рода Фу и его

Стр. 221 ... умер от голода Дэн... — Дэн (Дэн Тун) жил в Китае во II в. до н.э. и был любимцем императора Вэнь- ди. Узнав, что Дэну предсказана голоднаясмерть, импе ратор решил изменить судьбу и подарил ему медную гору, разрешив лить монеты. Вскоре Дэн стал богачом. Но новый император невзлюбил его, отобрал у него мед ную гору и все добро, и Дэн умер с голоду.

... лишил достояния Чжу. — Чжу (Чжу Шу)— бедняк, по преданию, услыхавший во сне от духа, что ему на время могут достаться деньги некоего Чэ. Вскоре Чжу разбогател; но потом засуха погубила весь его урожай, и Чжу, собрав остатки добра, бежал куда глаза глядят. Вечером чужая женщина, бывшая на сносях, попросилась переночевать под его колесницей. Ночью она родила сына и назвала его Чэ (Колесница). Затем все деньги Чжу достались этому мальчику, а сам он так и остался бедняком.

Гора Маяк — гора на берегу реки Янцзы, в Китае. Существует преданье о том, что поэт Ван Во (647 — 675) на пути в Наньяан причалил у этой горы свою лодку. Дух-повелитель вод во сне обещал ему помочь. Тотчас попутный ветер наполнил парус, и к утру Ван Бо уже был в Наньяане, поспев на состязание стихотворцев, и поразил всех своими стихами.

... молния расколола плиту с письменами у пагоды Цзинъфу ? — Говорят, что к вельможе Фань Чжунь-яню (989 — 1052) пришел школяр, жалуясь на нужду и голод. Фань Чжунь-янь, выдав ему бумагу и тушь, велел идти в древнюю пагоду Цзиньфу, снять тысячу копий с над писи, начертанной знаменитым каллиграфом, и продать их в столице. Но не успел тот начать работу, как под нялась буря и плиту разбила молния.

супруга — то есть Фу Тхук Хоанг и (см. прим. к стр. 196).

Рассказ о Повелителе демонов ночи

Нго Ти Лан

Стр. 213. Многократное сияние — девиз принца Чан Куй Кхоанга (1409—1413), он, объявив себя государем, поднял восстание против захвативших страну китайских войск. Потерпев поражение, был захвачен в плен и покончил с собой. В эти годы погибло очень много людей. Вымирали целые деревни; некому было похоронить умерших, совершить положенные обряды на могилах и у алтарей предков. Поэтому тени усопших, лишенные приюта и пищи, искали пропитания среди людей. Бесчинства их и разбой — аллегорическое изобра жение царивших в стране беспорядков.

царствования

Стр. 214 ... попирая права Небесного творца... — Здесь имеется в виду Повелитель превращений (Хоа конг), определявший людские судьбы ; демоны, убивая людей, нарушали его установления.

Стр. 219. Янь Хуэй — См. прим. к стр. 96.

Чан-цзи — прозванье китайского цоэта Ли Хэ (790 — 816). Он с детства преуспел в стихосложении и науках ; каждое утро брал он мешок с книгами, садился на коня и уезжал из дома, возвращаясь поздним вечером. Мать бранила его за то, что он не бережет здоровья. Ли Хэ и впрямь рано умер.

Янь или Минь...—Янь Хуэй и Минь Цзы-цянь, просла вившиеся своей сыновней почтительностью, — ученики Конфуция.

... вроде Ло или Лу... — Имеются в виду известные- китайские литераторы Ло Бинь-ван (? — 684) и Лу Чжао- линь (ок. 641 — 680 гг.) ; они стремились к « естественной жизни », презирая мирскую суету и не заискивая перед власть имущими. Правитель танской столицы бранил их за то, что они посвятили себя литературе, а не служеб ной карьере, предрекая им печальный конец. Лу Чжао- линь, заболев, утопился в реке, а Ло Бинь-ван, прим кнувший к мятежникам, был казнен.

Заключая книгу, переводчик и авторы комментария приносят искреннюю благодарность вьетнамским ученым Данг Тхай Маю и Хоай Тханю и писателям Нгуен Туану и Доан Зиою за помощь в работе над этой книгой.

СОДЕРЖАНИЕ

Рассказ Рассказ Рассказ Рассказ Рассказ Рассказ

лат Рассказ Рассказ

ненья

Рассказ ливов

Рассказ Рассказ Рассказ Рассказ

о дереве гао 7 о земном воплощении Разливателя чая . . . 21 о тяжбе в Драконьих чертогах 37 о злых делах девицы Дао 53 о свадьбе Ты Тхыка и феи . . 73 о прогулке Фам Ты Хы среди Звездных па

91 о кознях нечистой силы у Изобильной реки 102

Рассказ

о Повелителе демонов ночи 213

о словопрениях с дровосеком на горе Уеди

о покинутой пагоде в уезде Восточных при

116

133 о девице по имени Туи Тиеу 143 о ночном пире у реки Полноводный проток 160 о девице из уезда Южного благоденствия 171 о военачальнике Ли 183

о беседе стихотворцев в уезде Золотых цве

Рассказ тов. 196

М. Ткачев. Мастер рукотворных чудес из края Свет лого моря 226

Комментарии 261